Испытание советской атомной бомбы, произведенное 29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, кардинально изменило представления людей о войне и мире
Отбомбились
"...Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-х летней напряженной работы, Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено… 29 августа 1949 года в 4 часа утра по московскому времени и в 7 утра по местному времени в отдаленном степном районе Казахской ССР, в 170 километрах западнее г. Семипалатинска, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв атомной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности… Атомный взрыв зафиксирован с помощью специальных приборов, а также наблюдениями большой группы научных работников, военных и других специалистов… 30 августа 1949 г. Л. П. Берия, И. В. Курчатов".
Нам дали фору
Люди науки всегда признавали, хоть и неохотно, что великие идеи часто возникают одновременно в разных умах и в далеких друг от друга местах. Неохотно, потому что дальше начинаются нескончаемые споры о приоритетах, и только история потом всех примиряет.
Попов и Маркони, Дарвин и Уоллес, Менделеев и Мейер - никто из них не сговаривался, и никто не похищал чужие открытия. Ган и Штрасман в Германии в 1938 году, а Флеров и Петржак у нас в 1940 году открыли деление урана. Ферми и Сцилард в Америке пришли к выводу о возможности цепной реакции в 1939 году, а в ноябре 1940 года, когда советские физики работали уже в полной изоляции от мирового коллективного научного мышления, Курчатов именно словами о цепной реакции подвел итоги Всесоюзной конференции по ядерной физике.
Центром наших работ были тогда Ленинградский физико-технический институт А. Ф. Иоффе и, на соседней улице, Радиевый институт, основанный Вернадским еще в 1922-м. Наши первыми начали строить в ЛФТИ циклотрон, он готовился к запуску накануне войны. Не успели. Институты эвакуировали в Казань, и перед физиками поставили очевидные задачи: исследования для совершенствования имеющегося оружия - танков, самолетов и артиллерийских снарядов. Курчатов же вскоре оказался на Черноморском флоте, где стал заниматься защитой кораблей от немецких мин.
В октябре - ноябре 1942 года по указанию Молотова Курчатов был ознакомлен с материалами разведок НКВД и ГРУ Генштаба о зарубежных ядерных исследованиях. По результатам анализа материалов он обратился с докладной запиской на имя Молотова. В "Заключении" этой записки Курчатов писал: "1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ. 2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке - более интенсивно, чем в довоенное время. 3. Масштаб проведенных Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 год. 4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны для того, чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остается сомнений, что совершенно определенный вывод в этом направлении сделан за рубежом…"
Если иметь в виду некую состязательность между двумя державами по разные стороны океана, то наше отставание на 4 или 5 лет со временем перестает выглядеть драматическим. Мелочь по историческим меркам. Важнее разница в целевых установках Америки и СССР. У них после знаменитого обращения Эйнштейна к Рузвельту ядерные исследования тотчас были восприняты как разработки военного назначения, отсюда и возникла колоссальная концентрация сил, денег и интеллектуальных ресурсов, это всем известный "Манхэттенский проект". Наш проект назывался скромнее - "Лаборатория № 2" под руководством Курчатова. И сколь ни блестящи были собравшиеся в ее стенах ученые (и Флеров, и Арцимович, и многие другие тоже), штат научных работников вырос до 650 человек только к 1946 году.
В наши дни уже нет недостатка в "рассекреченных материалах", и цикл телепередач "Секретные физики" смотрелся как детектив. Тем не менее остается интригующая неясность: что же все-таки побудило Сталина и его окружение начать наконец воспринимать ядерную физику как отрасль стратегическую? Послужила ли тому убедительность ученых или агентурная информация, приходившая к Сталину через Берия? В США на этот счет разночтений практически не существует, "русские шпионы" со времен судебных процессов и казни супругов Розенберг и поимки Эймса считаются единственной версией - в смысле создания в СССР собственной атомной бомбы. Убежденность американцев довела их до того психоза, когда и выступление Роберта Оппенгеймера, и пацифистская активность Эйнштейна ставились в один ряд со шпионажем в пользу Москвы.
Но поворот в сознании советского руководства все-таки произошел еще до Хиросимы и Нагасаки. Во время Потсдамской конференции Сталин и бровью не повел, когда Трумэн, рассчитывая на шоковый эффект, намекнул на наличие в США принципиально нового оружия.
Наше первое испытание атомной бомбы 29 августа 1949 года до сих пор воспринимается в мире как утеря Америкой монопольного владения ядерными технологиями. Однако, похоже, еще задолго до этой даты СССР был вовсе не на задворках достижений в данной научной сфере. Уже в 1944 году по настоянию Курчатова приступили к промышленной добыче урановой руды. По окончании Второй мировой советские и американские специалисты буквально наводнили территорию побежденной Германии. Были подозрения, что немцы далеко продвинулись в ядерных исследованиях. Обыскивались архивы, научные лаборатории и остатки промышленных предприятий - все охотились за материалами по атомной проблеме. Обе стороны сильно разочаровались: разработки германских физиков того времени далеко отставали от разработок СССР и США. Правда, Игорь Головин, заместитель Курчатова и руководитель нашей группы, не стал возвращаться с пустыми руками. Из Германии в Москву привезли, сколько смогли, аппаратуры, небольшое количество урана, радия и огромное количество научной периодики, от которой наши физики были отрешены еще с довоенных времен. На северо-западе Москвы начали вместе с лабораторными корпусами строить первый реактор, который был запущен в декабре 1946 года. Но до этого был август 1945-го, на Японию упала первая атомная бомба, и советские руководители перестали считаться с затратами на ядерную физику. Появились "Арзамас-16" (Саров) и "Челябинск-70" (Снежинск). Это были центры-разработчики, а промышленные мощности по производству расщепляющихся материалов построили под Челябинском (НПО "Маяк"), в Томске и Красноярске. И еще до испытания первой бомбы физики стали говорить о мирном использовании атома. Тогда и задумали строительство первой АЭС около разрушенной войной деревни Пяткино - мы теперь знаем это место как Обнинск.
Считать ли памятную дату 29 августа 1949 года точкой отсчета гонки ядерных вооружений - вопрос условности. Ведь работы в обеих странах, получается, начались гораздо раньше. Факт в том, что тогда, 60 лет назад, ядерных держав стало больше одной. И если наш взрыв под Семипалатинском явился бесспорным восстановлением военного равновесия в мире, то мотивы атомной бомбардировки Японии вовсе не очевидны до сих пор.
41 год испытаний
Итак, в 1949 году ядерных держав стало две. Потом в этот "клуб" вступили англичане, французы и, намного позже, китайцы. Пришло время задуматься об опасности расползания атомного оружия по всему свету. Физики ядерных дер-жав высказывали тревогу за судьбу всей планеты. Известна на сей счет позиция Оппенгеймера и Эйнштейна. И у нас Сахарову удалось убедить Хрущева, что экологические последствия от взрыва атомных бомб могут быть непредсказуемы, и изделие под расхожим, очень нравившимся Никите Сергеевичу названием "кузькина мать" сделали в 50 мегатонн, хотя первоначально хотели -замахнуться на 100. Американцы к этому времени только-только наращивали мощности до двух, позже до четырех мегатонн. Большинство взрывов осуществляли в воздухе (как и нашу "кузькину мать" - на Новой Земле). Экологические последствия испытаний, проведенных до 1963 года, оцениваются по-разному. Наиболее распространено мнение, что радиационный фон атмосферы прирос к естественному приблизительно на 7 процентов. В 1963 году подписали договор о прекращении испытаний в трех средах (в атмосфере, под водой и в космическом пространстве), и к 1966 году доля радиации от ядерных испытаний снизилась до 2 процентов. К началу 80-х она составляла 1 процент - то есть стала сравнима с колебаниями уровней радиации природного происхождения (космического излучения и исходящего от самой Земли).
Сыграл свою положительную роль и подписанный в 1968 году Договор о нераспространении ядерного оружия. Он вступил в силу в 1970-м, первоначально сроком на 25 лет. В 1995 году страны - участницы договора подписали его бессрочное продление. В настоящее время его участниками являются 188 стран. Не хотят в него вступать Индия, Пакистан и Израиль - у каждой из этих стран свои аргументы. Прежде всего собственная безопасность, а также некоторые статьи договора, которые они считают дискриминационными: почему пять стран присвоили себе право владеть ядерным оружием, а другим запрещают?
В нашей стране программа ядерных испытаний продолжалась 41 год 1 месяц и 26 дней - до последнего взрыва на Новой Земле 24 октября 1990 года. Но точку ставить рано. Кроме испытаний ядерного оружия производятся еще и мирные, производственные взрывы. Их цели вполне открыты: глубинное сейсмозондирование с целью поиска геологических структур, работы по интенсификации добычи нефти и газа, работы по дроблению руды, создание хранилищ газового конденсата, получение глубоких полостей для захоронения опасных промышленных стоков. Таких подземных взрывов мы произвели более 200.
Но после того как в 1996 году в Женеве подписали Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, возник спор о том, как быть с мирными взрывами. В итоге большинство пришло к выводу, что отличить мирные ядерные взрывы от военных невозможно. Между тем как в "Договоре о нераспространении" говорится о возможности извлекать потенциальные блага от мирного применения ядерных взрывов под международным контролем. Дискуссия продолжается, человечество думает. А Россия свои испытания ядерного оружия завершила.
Отправлено: 05.09.09 18:32. Заголовок: Как это было… Нынеш..
Как это было…
Нынешний год богат на знаменательные даты. Но есть среди них одна особая для сотен тысяч казахстанцев: 20 лет назад на Семипалатинском ядерном испытательном полигоне прогремел последний взрыв. Многие десятилетия полигон – святая святых советского военно-промышленного комплекса – был скрыт от общественности непроницаемым занавесом государственной тайны. Да и о городе ученых Курчатове наслышаны были немногие. На географических картах он не значился, и дороги к нему в отличие от Рима не все вели. Впрочем, случались и редкие исключения… Сегодня я хочу рассказать о своей дороге на полигон и о тех, с кем свела меня поездка, воспоминания о которой свежи и теперь, по прошествии двух десятков лет.
Испытание по плану
О полигоне в ту пору говорили много. А с организацией общественного движения «Невада – Семипалатинск», решительно выступавшего за немедленное прекращение атомных испытаний, – особенно. Дабы успокоить общество, где-то очень высоко приняли решение пригласить на очередное испытание представителей общественнос-ти и журналистов, разрешив прихватить с собой не только фотоаппаратуру, но и дозимет-рические приборы. Дескать, сами убедитесь, что на полигоне все в полном порядке и испытания абсолютно безопасны как для жителей прилегающих к полигону населенных пунктов, так и окружающей среды.
Начальник полигона генерал-лейтенант Аркадий Ильенко во время знакомства с прибывшими представителями Карагандинской, Восточно-Казахстанской и Павлодарской областей заметил:
– Сегодня на полигоне проводится плановая работа – испытания. Работает Государственная комиссия. Так что ни о какой показухе не может быть и речи. Должен подчеркнуть, что испытания проводит не военное ведомство, в адрес которого сегодня говорят много нелестного, а государство.
Руководство полигона также обратилось к наблюдателям с просьбой – говорите, рассказывайте то, что видели, слышали здесь, доведите до общественности истинную картину положения дел.
Вторил коллегам и генерал-майор Сергей Зеленцов – представитель Министерства обороны СССР, заместитель главы советской делегации на советско-американских переговорах по ядерному разоружению в Женеве:
– Помогите рассказать правду о том, что здесь происходит. Сегодня во все инстанции поступают заявления с требованиями прекратить испытания, закрыть полигон. Мы пригласили сюда представителей Караганды – недавно требования о ликвидации полигона в Верховный Совет СССР поступили от коллективов объединения «Карагандарезинотехника» и завода отопительного оборудования. Но Караганда никогда не подвергалась радиоактивному заражению. Такого не может быть даже теоретически.
Заседание государственной комиссии
...Время неутомимо приближается к расчетному. На командном пункте полигона начинается заседание гос-комиссии.
Первый доклад – по инженерному обеспечению испытания. Доклад по сейсмической обстановке и сейсмическому действию. Прогнозы радиационной обстановки и метеоусловий... Спокойно сосредоточенные лица членов комиссии, уверенные речи специалистов. Предстоящий подрыв очередного ядерного устройства для них, в отличие от нас, будничная работа – работа ответственная, напряженная и, что скрывать, опасная. Правда, вероятность выхода радиоактивных продуктов на поверхность после взрыва – менее одного процента. Но и на случай нештатной ситуации сделаны соответствующие расчеты.
Увы, человек предполагает, а бог располагает – в истинности этой поговорки мы убедились на собственной шкуре...
О многом узнали мы на том заседании, в том числе и о том, что от места испытания до Караганды по прямой лишь 432 километра…
Готовность номер один!
От командного пункта до скважины с ядерным зарядом около четырех километ-ров. Удивительно, но на лицах стоявших рядом людей практически никаких эмоций. Ну с военными понятно. А остальные? Внешне – никакого напряжения, разве что на часы посматривают частенько. Взрыв, как нам уже было известно, будет произведен в 8 часов 17 минут по московскому времени.
В полной готовности пожарные, другие аварийно-спасательные службы. На всякий случай и дезактивационная камера подготовлена... «Осталось 30 секунд!..» В ход пошла очередная сигарета. Сверяют часы. Мои на минуту убежали. Успеваю сориентироваться по «командирским» генерала Ильенко: осталось 25, 20, 15, 10, 5 секунд... Секундная стрелка точно остановилась. Ни единого слова вокруг... Где-то совсем рядом, прямо под ногами, глухо рвануло, дернула земля. И – все…
Многие из нас ожидали большего эффекта, а потому испытывали после подрыва ядерного заряда чувство разочарования. Однако обмениваться мнениями некогда – все внимание туда, вперед, где мы не так давно были. Зрительно видимых изменений нет. И лишь облако пыли точно указывает на эпицентр взрыва.
В воздухе барражируют вертолеты – идет работа. На месте взрыва – специалисты и рабочие. Рванули с места пожарные машины – предосторожность не помешает. Спустя 22 минуты после взрыва нам предлагают сесть в автобусы. Еще несколько минут — и мы метрах в 40–50 от эпицентра. Осматриваем площадку, люди работают быстро, но без суеты. Стрелка дозиметрического прибора показывает превышение естественного радиационного фона, а затем и вовсе замирает на красной черте. Всполошился председатель Карагандинского отделения общественного антиядерного движения «Невада — Семипалатинск» Маргулан Хамиев:
– Запах сероводорода чувствуете?
Подскочил сопровождавший нас офицер:
– Быстро в автобус!
– Зачем, сказали же – безопасно...
Однако спорить не стали. А вечером услышали сообщение ТАСС о проведенном испытании и «незначительном кратковременном превышении радиационного фона в зоне испытаний». И как ни крути, а попали мы в те самые упомянутые выше менее одного процента. Что же касается выброшенных в атмосферу радиоактивных продуктов, то речь идет о так называемых благородных радиоактивных газах, которые распадаются достаточно быстро после выхода их на поверхность, если не ошибаюсь, в течение 30–40 минут. Однако попадать под их воздействие – боже упаси! Они хоть и благородные, но все же радиоактивные!
Правду, и только правду
На состоявшейся после испытаний пресс-конференции наблюдатели «атаковали» представителя Министерства здравоохранения СССР В. Дериглазова на предмет безопасности проведения ядерных испытаний. Пос-ледний заявил:
– Все работы в районе полигона находятся под контролем Минздрава. С периода создания диспансера (речь о так называемом туберкулезном (!) диспансере Минздрава, созданном в Семипалатинске и занимавшемся определенного рода исследованиями) необходимос-ти срочнос-ти его вмешательства не было. Ведется постоянный отбор проб воды, воздуха, почвы. Со всей ответственностью Минзд-рав подчеркивает – непредвиденных ситуаций не было...
Заявление минздравовского чиновника было смелым, что и говорить, правда, без веских аргументов, да и само союзное Министерство здравоохранения давно уже вышло у народа из доверия. Характерен пример с аварией на Чернобыльской атомной электростанции. Лишь спустя несколько лет после случившейся там трагедии стала поступать более-менее объективная информация. Чаще же были голословные официальные заявления, в том числе и Минздрава, дес-кать, все в порядке, повода для паники не имеется.
Долгие годы люди не знали правды – вот в чем беда...
Виктор МИНИН, журналист //Казахстанская правда от 29.08.2009
Владилен УЛАСЕВИЧ, советник генерального директора ОАО "Ордена Ленина НИКИЭТ им. Н.А. Доллежаля", //"Красная звезда", 2 сентября 2009
29 августа 2009 года исполнилось 60 лет со дня первого ядерного взрыва, который был проведен на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне. В этот день закончилась ядерная монополия США. Так ковался ядерный щит СССР, который и до настоящего времени - гарант мира на Земле. Сегодня мы предлагаем вниманию читателя две статьи на эту тему. Одна рассказывает о том, как работали над атомным проектом советские ученые, а другая - о сложной и напряженной службе, которую несли в этот период на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне военные специалисты, и о том, что собой представляет полигон теперь.
Родина сказала - надо! Победное лето 1945 г. ознаменовалось грозными для мира событиями. 16 июля США испытали свою первую атомную бомбу, а 6 и 9 августа осуществили атомные бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки, принесшие огромные жертвы и разрушения. Не имевшие какого-либо военного значения для уже близившегося поражения Японии в войне бомбардировки явно продемонстрировали ядерные амбиции США, их намерения диктовать свою волю другим странам. Все это вынудило политическое руководство СССР резко форсировать работы по созданию собственного ядерного оружия. 20 августа 1945 г. Государственный Комитет Обороны создает под председательством Л.П. Берии Спецкомитет, которому поручается возглавить эти работы, а для непосредственного руководства исследованиями, разработками, производством по атомной проблеме при Совнаркоме СССР образуется Первое Главное управление (ПГУ) - предшественник будущего Минсредмаша. Среди большого числа работ, развернутых по многим направлениям, к концу 1945 г. на первый план вышли разработка конструкции и сооружение уран-графитового "котла" - промышленного реактора для наработки в нем плутониевой "начинки" атомной бомбы. Именно этому способу получения ядерного заряда как наиболее быстро реализуемому в условиях неисчислимых трудностей послевоенного времени отдавал предпочтение И.В. Курчатов - научный руководитель советского Атомного проекта, начальник лаборатории № 2 АН СССР (ныне РНЦ "Курчатовский институт"). В документах тех лет "котел" в силу особой секретности именовался и "агрегатом № 1", и "проектом № 1859". Впервые свое обозначение "А", ставшее потом широко известным, он получил в материалах проекта, разработанного в НИИ химического машиностроения. Один экземпляр этих материалов и поныне хранится в архиве ОАО "Ордена Ленина НИКИЭТ им. Н.А. Доллежаля" - преемника коллектива авторов проекта. На титульном листе пояснительной записки - подписи И.В. Курчатова и Н.А. Доллежаля, дата - июнь 1946 г. А началась разработка конструкции реактора со встречи в первых числах января того же года Игоря Васильевича с директором НИИхиммаша Н.А. Доллежалем. Как писал Николай Антонович в своей книге "У истоков рукотворного мира", Курчатов, шутливо убеждая его взяться за выполнение совершенно новой, весьма далекой от тематики НИИхиммаша задачи, говорил: "...До сих пор вы работали на молекулярном уровне, а теперь придется работать на атомном. Только и делов..." И далее, уже серьезно: "...Нам необходимо в кратчайший срок создать урановый "котел" промышленного назначения. В нем будет происходить цепная реакция деления урана и нарабатываться плутоний - радиоактивный элемент, которого не существует в природе..." Почему в работы по Атомному проекту был включен НИИхиммаш? Начнем с того, что в стране в то время вообще не было инженеров-конструкторов по ядерным реакторам. Уже позднее, осмысливая поставленную И.В. Курчатовым задачу, Николай Антонович убеждается в правоте его доводов: "...Мы больше других привыкли иметь дело с экстремальными условиями, в которых должны работать наши машины... И это, наверное, делало нас чуточку больше других приспособленными к созданию неординарных устройств..." Добавим, что созданный в 1943 г. Н.А. Доллежалем институт располагал специалистами в различных областях - теплообмене, гидравлике, прочности, материаловедении, коррозии и др. Кроме того, он был одним из немногих в стране научных учреждений, соединивших в себе как конструкторские и исследовательские подразделения, так и опытное производство. По постановлению Совнаркома СССР от 28 января 1946 г. для разработки проекта реактора в НИИхиммаш под началом его директора из опытнейших конструкторов и исследователей формируется "Особый сектор гидрооборудования" ("Гидросектор"). Через несколько лет для решения задачи создания ядерной энергоустановки для первой в СССР атомной подводной лодки на его базе будет образован специальный Научно-исследовательский институт № 8 (НИИ-8) - сегодняшний НИКИЭТ. Группы инженеров в "Гидросекторе" возглавили ближайшие помощники Н.А. Доллежаля - П.А. Деленс, В.В. Рылин, М.П. Сергеев, Б.В. Флоринский, В.В. Вазингер. Работы разворачивались в теснейшем контакте с физиками-атомщиками - сотрудниками И.В. Курчатова, в напряженнейшем ритме из-за крайне малых заданных сроков, при постоянном жестком контроле правительственных органов (напомним, что "сверху" Атомный проект опекал шеф МВД Л.П. Берия). Основой технического задания на проектирование (ввиду большой государственной важности оно было выдано также ГСПИ-11 (ныне ВНИПИЭТ) и ОКБ "Гидропресс") стала известная И.В. Курчатову схема американского реактора с горизонтальным расположением графитовой кладки и технологических каналов, в которых размещались охлаждаемые проточной водой урановые блоки. Анализируя достоинства и недостатки предложенной в техническом задании схемы, возможности и последствия ее реализации, главный конструктор Доллежаль настойчиво ищет новые, более рациональные и эффективные пути решения задачи. Он предлагает развернуть кладку и каналы на 90 градусов, сделать их вертикальными. При этом проще и надежнее решаются вопросы предотвращения опасных деформаций каналов и графитовых колонн, загрузки и выгрузки урановых блоков, их охлаждения водой, размещения средств управления цепной реакцией и др. Первые наброски аппарата с вертикальной схемой, преимущества которой были не сразу оценены даже Курчатовым, стали началом разработки проекта по этому варианту, хотя в "Гидросекторе" продолжились работы и по горизонтальной схеме. В марте 1946 г. авторитетная комиссия ученых и руководителей Атомного проекта СССР одобряет представленный Н.А. Доллежалем вертикальный вариант реактора. В июне, как уже отмечалось, выпускается его проект. Научно-технический совет ПГУ из 5 представленных к рассмотрению проектов выбирает этот, и 13 августа 1946 г. специальным Постановлением Совета Министров СССР он принимается для реализации, а НИИхиммашу поручается разработка рабочих и монтажных чертежей. Здесь уместно отметить, что творческий подход, изобретательность Н.А. Доллежаля и его соратников, проявленные ими в работах по реактору "А", побуждали И.В. Курчатова и в дальнейшем выдвигать Николая Антоновича на роль главного конструктора ряда необычных ядерных реакторов различного назначения, таких как "АИ", "АМ", "ЭИ-2", ИГР и др. Что же касается предложенной Н.А. Доллежалем вертикальной схемы, то она была принята для всех последующих отечественных уран-графитовых аппаратов - промышленных и энергетических, а в 1950-х гг., когда начались контакты с зарубежными специалистами, получила и международную известность. Параллельно с проектированием реактора "А" во многих проектных, научно-исследовательских организациях, промышленных предприятиях страны были развернуты работы по поиску решений, необходимых для создания первого в стране промышленного реактора. Проблем было множество: требовалось изготовить сотни тонн графита с уникальными характеристиками, подобрать пригодные для каналов и оболочек урановых блоков алюминиевые сплавы, найти способы их защиты от коррозии, найти и добыть десятки тонн урана, изготовить из него загрузку будущего реактора и т.д. Большинство работ начиналось практически с нуля и выполнялось в труднейших условиях после недавно закончившейся Великой Отечественной войны. В самом НИИхиммаше на опытных образцах проверялись и отрабатывались технические решения конструкторов по основным узлам реактора. Был, в частности, создан полномасштабный 16-канальный стенд с графитовыми колоннами, имитаторами урановых блоков, подачей охлаждающей воды, средствами замера ее параметров. Для сооружения стенда из-за его большой высоты пришлось даже использовать одну из лифтовых шахт здания института. Испытания на стенде шли круглосуточно, их ходом и результатами регулярно интересовались И.В. Курчатов, руководители ПГУ, приезжавшие в НИИхиммаш. Во второй половине 1946 г. на Южном Урале разворачиваются строительные работы в месте размещения (ныне г. Озерск) будущего комбината № 817 (ныне ПО "Маяк") с первым реактором и другими необходимыми производствами для получения плутония. А в следующем году по рабочим чертежам "Гидросектора" и под наблюдением его сотрудников на ряде предприятий страны начинается изготовление узлов реактора, в том числе значительной части из них на заводе № 92 (ныне ОАО "Нижегородский машиностроительный завод"). Кстати, конструкторы заводского КБ предложили более удачное решение для механизмов выгрузки урановых блоков из реактора, и оно было принято главным конструктором. К концу 1947 г. на комбинате возводится коробка здания реактора и начинаются сборка и установка уже поступивших многотонных металлоконструкций аппарата, прокладка десятков километров труб и кабелей. Монтаж оборудования реактора осуществляют коллективы наиболее опытных работников, принимавших участие в проектных и конструкторских разработках, изготовлении узлов аппарата. Бригаду НИИхиммаша возглавляет Н.А. Доллежаль. Ежедневно контролирует график выполнения монтажных работ начальник Первого Главного управления Б.Л. Ванников. В конце мая 1948 г. монтажные и пуско-наладочные работы завершены, и под руководством И.В. Курчатова реактор загружается урановыми блоками, осуществляется пуск "сухого" аппарата. После подачи воды в каналы реактор догружается ураном, и 10 июня, как писали И.В. Курчатов, начальник комбината Б.Г. Музруков и главный инженер Е.П. Славский в своей докладной записке на имя Л.П. Берии: "...В 19 часов после закладки в реактор 72.600 кг урана началась цепная реакция при наличии воды в технологических каналах. Таким образом, окончательно проверены главные исходные данные, лежащие в основе проекта, и впервые в Советском Союзе осуществлена ядерная реакция при наличии охладителя в системе..." С 19 по 22 июня 1948 г. реактор выводится на проектную мощность. Начальный период эксплуатации был трудным. Сказывалось многое: недостаток знаний у физиков, конструкторов, материаловедов в совершенно новой области науки и техники, нарушения технологии изготовления некоторых узлов аппарата и вспомогательного оборудования, сложности освоения эксплуатационным персоналом систем контроля тепловых и гидравлических параметров работы реактора, использовавший к тому же обычные промышленные довольно архаичные приборы (других в стране просто не было). В январе 1949 г. пришлось даже останавливать реактор для ремонта с извлечением всех урановых блоков (в том числе и уже облученных) и их временным складированием для последующей загрузки, поскольку в аппарате находился весь имевшийся в то время в СССР металлический уран. После ремонта, продолжавшегося около 2 месяцев, реактор снова выводится на мощность, и наработка плутония для первой советской атомной бомбы продолжилась. Долгожданным итогом работы тысяч ученых, инженеров, рабочих страны, в том числе и коллектива "Гидросектора", стало успешное испытание бомбы на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 г., покончившее с монополией США на ядерное оружие. Вспоминая эту теперь уже далекую эпопею, Николай Антонович в одном из интервью незадолго до своего 100-летия говорил: "...Когда создавался первый промышленный ядерный реактор, нами руководило, нас вдохновляло отношение к Отечеству. Мы знали - Родине надо, Отечеству надо - значит, положи свои силы на это дело и делай". Напряженный творческий труд по созданию реактора "А" был отмечен присвоением Н.А. Доллежалю в числе других выдающихся участников и руководителей Атомного проекта СССР звания Героя Социалистического Труда, присуждением ему и его ближайшим помощникам, чьи имена перечислены выше, Сталинских премий, награждением орденами и медалями СССР ряда сотрудников НИИхиммаша. С наградами связан примечательный эпизод, о котором с теплым юмором поведал в свое время Б.В. Флоринский. Когда Николай Антонович впервые появился в институте с Золотой Звездой Героя, собравшиеся в кабинете пятеро его ближайших помощников по проекту от души поздравили его. Растроганный, переполненный эмоциями, он заявил, что каждому из них принадлежит по лучику от звезды. А спустя несколько дней нарочный привез в институт дипломы и знаки лауреатов Сталинских премий и Николай Антонович вручил их. Так отпала необходимость ломать доллежалевскую звезду. В заключение - о судьбе реактора "А" - "Аннушки", как ласково называли сие творение участники его создания и эксплуатации. Его тепловая мощность в 100 МВт дважды повышалась после модернизаций: сначала до 300, а затем до 450 МВт. Реактор, рассчитанный по первоначальному заданию на трехлетнюю службу, проработал почти 40 лет - до 1987 г. Его конструкция, обеспечив решение главной задачи того времени в деле защиты страны, стала прообразом канальных уран-графитовых реакторов целого ряда атомных электростанций, в том числе тех, которые и сегодня производят почти половину атомного электричества России. В этом непреходящее научно-техническое значение того, что было сделано творцами "Аннушки" 60 лет назад.
Ядерный щит страны Семипалатинский ядерный полигон известен всему миру тем, что в течение 50 лет на нем проводились испытания ядерного, термоядерного, нейтронного оружия и изучение воздействия поражающих факторов на вооружение, военную технику и весь комплекс жизнедеятельности. Именно на нем был проведен первый ядерный взрыв в СССР, что положило конец гегемонии США в этой области. Испытания, связанные с разработкой ядерного оружия в СССР, проводились на Семипалатинском испытательном полигоне и на полигоне Новая Земля. В районах проведения ядерных взрывов оборудовались временные испытательные площадки. Учебный полигон №2 Министерства Вооруженных Сил Союза ССР (войсковая часть 52605) - впоследствии Семипалатинский испытательный полигон - был организован во исполнение Постановления Совета Министров Союза ССР от 21 августа 1947 г. № 2939-955. Формирование полигона и приданных ему частей началось уже 1 сентября 1947 г. на территории Московского военного округа и осуществлялось специальным отделом Генерального штаба Вооруженных Сил. Выбор места для ядерного полигона и его оборудование - одна из важнейших проблем создания и отработки ядерного оружия. В 1947 г. комиссия советских специалистов обследовала ряд площадок, изучила природные условия, заселенность территории, условия для строительства и жизнеобеспечения будущего полигона и другие характеристики местности. Наиболее пригодным по этим параметрам для размещения ядерного полигона был признан участок пустынной степи в Казахстане в районе г. Семипалатинска. В радиусе до ста километров отсутствовали населенные пункты и какие-либо народно-хозяйственные объекты. Выбранная для размещения полигона территория отличалась крайне низкой плотностью населения менее -0.1 чел./кв. км (согласно специальному Постановлению Совета Министров СССР при создании полигона было переселено всего 138 человек из с. Малдары). Сразу же в 1947 г. ускоренными темпами начались изыскательские работы и подготовка проектного задания. Строительство, оборудование и эксплуатация полигона были возложены на Министерство Вооруженных Сил СССР. К концу сентября 1947 г. на площадку были направлены первые подразделения военных строителей. Полигон формировался с учетом самостоятельного и комплексного решения задач как отдельная часть центрального подчинения и имел в своем составе самые различные по назначению подразделения: строевые, тыла, транспортные, медицинские, охраны, а также многопрофильную опытно-научную часть (ОНЧ) и авиационную эскадрилью. Комплектование полигона офицерским составом шло ускоренными темпами. Отбор кадров проводился по анкетным данным. После проверки анкетных данных назначение на должность оформлялось приказом заочно, без личной беседы и согласия офицера. Опытное поле для проведения воздушных ядерных испытаний было выбрано на расстоянии 70 км от жилой зоны полигона. Оно находилось во впадине, окруженной холмами. К весне 1949 г. основные работы были закончены, и первое ядерное испытание в атмосфере на Семипалатинском полигоне было проведено, как уже говорилось, 29 августа 1949 г. Последнее испытание в атмосфере над опытным полем СИП состоялось 24 декабря 1962 г., после чего испытательные площадки этого поля не эксплуатировались. Семипалатинский полигон был построен всего за два года силами 15.000 строителей и обошелся разоренной и голодной после Великой Отечественной войны стране в громадную по тем временам сумму - 180 миллионов рублей. Осенью 1959 г. правительственная комиссия, составленная из представителей Министерства обороны, Министерства среднего машиностроения, Министерства геологии, Академии наук начала работу по выбору территории для проведения подземных ядерных испытаний на СИП. Выбранная площадка занимала территорию горного массива Дегелен, расположенного в южной части полигона. 11 октября 1961 г. на этой площадке в штольне В-1 был проведен первый в СССР подземный ядерный взрыв. Последний ядерный взрыв на массиве Дегелен был осуществлен 4 октября 1989 г. С 29 августа 1949 г. по 19 октября 1989 г. на Семипалатинском полигоне всего произведено 456 ядерных взрывов.
Отправлено: 17.10.09 18:35. Заголовок: Выступление Президен..
Выступление Президента РК Н.А.Назарбаева на торжественном мероприятии, посвященном 20-летию прекращения испытаний на Семипалатинском ядерном полигоне
Ардақты ағайын! Ханымдар мен мырзалар!
Бүгін біз еліміз үшін айтулы оқиғаны атап өткелі отырмыз. Осыдан 20 жыл бұрын әлемдегі ең ірі Семей полигонында соңғы рет ядролық сынақ жасалған еді.
Менің Жарлығыммен Семей сынақ алаңының жабылғанын өздеріңіз жақсы білесіздер. Бірақ, бұл оңайға түскен жоқ. Оған біз халқымыздың қайсарлығы мен күш-жігерінің, ауызбірлігі мен жылдар бойғы табанды іс-қимылының нәтижесінде қол жеткіздік. Полигонды жабу егемендігіміздің арқасында жүзеге асты.
Әлем жұртшылығы кезінде Семей өңірін полигон алаңы ретінде ғана білді. Шын мәнінде Семей – Абай мен Шәкәрім сияқты даналарымыздың туған жері! Семей – қазақ білімі мен ғылымының, әдебиеті мен өнерінің ордасы!
Сөйтіп, жарты ғасырға жуық жарылыстардан зардап шеккен Қазақстан жерінде ядролық қаруды сынақтан өткізуге соңғы нүкте қойылды. Әлемнің дамыған елдері біздің қауіпсіздігіміз бен бейбіт жолмен өсіп-өркендеуімізге кепілдік берді. Бұл өркениет көшіне бет бұрып, баянды тірлікке ден қойған Қазақстан үшін үлкен табыс еді.
Полигон зардабын тартып, ядролық қарудан пайда болған қайғы-қасіреттен көз ашпай келген халқымыз бұл бастаманы зор ризашылық сезіммен қабыл алды. Біздің бұл шешіміміз жер шарының бейбітшілік сүйгіш миллиондаған адамдарына қуаныш сыйлады. Олардың бойында ядролық қаруды сынауды тоқтатуға болатындығы туралы сенім пайда болды.
Семей полигонындағы жарылыстар халқымыз үшін орны толмас ауыртпалықтар әкелді. Біз тәуелсіздік алғанда ядролық сынақ алаңын жауып, қасиетті жерімізді қасіреттен арылту үшін қажетті нәрсенің бәрін жасадық.
Арада өткен жылдар ішінде еліміз дамыды. Өркениет көшіне бағытын батыл түзеді. Бүгінде Шығыс Қазақстан облысы еліміздің индустриялық-технологиялық дамуында маңызды рөл атқарады.
Өңірде жаңа өндіріс орындары көптеп ашылуда. Осы заманғы технологиялар енгізілуде.
Ауыл шаруашылығы дамып келеді. Ет-сүт өндірісін дамытудағы жұмыстар жемісті жүргізілуде.
Менің тапсырмам бойынша Үкімет Семей қаласын дамыту Бағдарламасын жүзеге асырып келеді. Бағдарлама аясында мектептер, ауруханалар, мәдени объектілер салынып жатыр. Бұл мақсатқа 20 миллиардтан астам теңге жұмсалды.
Таяуда бұл бағдарламаның екінші кезеңін жүзеге асыруға кірісеміз. Көп уақыттан бері көпшіліктің назарында жүрген ауыз су және қаланы жылумен қамту мәселесі оң шешімін табады.
«Жол картасы» аясында облысқа 17 миллиардтан аса теңге бөлінді. Бұл қомақты қаражатты толық және сапалы игерулеріңіз қажет.
Өңірдің өркендеуі – еліміздің өркендеуі.
Барлық қолға алған іс-шараны біз міндетті түрде орындаймыз.
Дорогие соотечественники! Дамы и господа!
Двадцать лет назад здесь, на семипалатинской земле отгремел последний ядерный взрыв на одном из крупнейших в мире полигонов.
Прекращению ядерных испытаний способствовала активная деятельность движения «Невада – Семей», которую возглавил Олжас Сулейменов. Нам удалось широко развернуть это движение.
Объединившись, казахстанцы смогли победить в борьбе против всесильного тоталитарного аппарата, десятилетиями безнаказанно проводившего здесь свои эксперименты над целым народом.
В результате подлинно всенародных усилий в 1989 году удалось остановить 11 из 18 запланированных ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне. Всего же на нашей земле было проведено 456 ядерных испытаний, суммарная мощность которых в 2,5 тысячи раз превышала мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.
Последний в истории Казахстана ядерный взрыв произошел 19 октября 1989 года. С того исторического момента прошло уже два десятилетия, но мы до сих пор ощущаем невосполнимый урон, нанесенный нашему народу.
Люди, пережившие ядерные испытания, и, что самое страшное, их дети продолжают испытывать на себе их трагические последствия. Общее число наших соотечественников, подвергшихся радиационному облучению, превышает миллион человек. Миллион мирных граждан Казахстана стали безвинными жертвами ядерного безумия!
Драма полигона – это и драма казахской земли. Травма, нанесенная нашей экологии, столь серьезна, что на ее восстановление уйдут столетия!
Только локальная зона экологического бедствия вокруг Семипалатинского полигона занимает более 300 тысяч квадратных километров. Девятая часть территории Казахстана, сопоставимая с территорией Германии, превращена в отравленную пустошь, искалечена сотнями ядерных взрывов.
* * *
Несмотря на все трудности, государство никогда не оставляло своих граждан наедине с их проблемами.
Мы проводим постоянную работу по социальной реабилитации населения и территорий, подвергшихся влиянию испытаний. В общей сложности на эти цели было израсходовано около 34 миллиардов тенге.
Мы реализовали Государственную программу по комплексному решению проблем бывшего полигона, которая позволила значительно улучшить экологическое состояние региона.
Считаю также необходимым, чтобы в Семее был сформирован кластер радиологической медицины. Он смог бы объединить усилия медицинских центров Казахстана по диагностике и лечению онкологических заболеваний и заболеваний, вызванных радиацией.
Государство сделает все, чтобы будущие поколения не почувствовали на себе отравляющее дыхание Семипалатинского полигона. Чтобы преступные эксперименты прошлого не стали для них физической и моральной травмой на всю жизнь.
Мы также благодарим наших зарубежных партнеров – правительства США, России, Японии, Великобритании, Канады, Италии, Швейцарии и других государств, Программу развития ООН, Европейскую Комиссию за их вклад в реабилитацию населения и экологии Семипалатинского региона.
Дорогие казахстанцы! Уважаемые гости!
Четыре десятилетия наш народ был заложником глобального ядерного противостояния. Закрытие Семипалатинского полигона и отказ от ядерного оружия стали первым посылом Независимого Казахстана человечеству.
Наша страна добровольно отказалась от четвертого по величине ядерного арсенала в мире. Осознавая глобальную ответственность перед миром, мы приняли, как показала сама жизнь, единственно правильное решение.
Казахстан одним из первых в СНГ присоединился к Договору о нераспространении ядерного оружия и к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.
Ровно 15 лет назад с территории нашей страны были окончательно вывезены последние ядерные боеголовки, и ядерными державами мира был подписан Меморандум о гарантиях безопасности нашей стране.
По инициативе Казахстана в 2006 году именно здесь в Семипалатинске был подписан Договор о создании в Центральной Азии зоны, свободной от ядерного оружия.
Эти исторические акты продемонстрировали международному сообществу нашу приверженность миру, свободному от насилия и военной угрозы. За каждой из этих исторических вех – сотни тысяч человеческих судеб, выстрадавших на себе безъядерный выбор целой страны.
К сожалению, примеру Казахстана последовали немногие, и сегодня ядерная угроза, подобно пораженному радиацией организму, продолжает мутировать, приобретая новые и новые формы.
Недавнее проведение ядерного испытания Северной Кореей, противоречия вокруг иранской ядерной программы, многолетнее противостояние двух ядерных держав – Индии и Пакистана, попытки террористов обзавестись собственным ядерным оружием – все это еще раз показало, насколько хрупким остается сегодня мировое равновесие.
Пример ядерного разоружения Казахстана и сегодня – реальная альтернатива процессу, который напоминает скольжение мира на краю пропасти.
Я очень рад приветствовать здесь, в Семее наших зарубежных друзей – руководителей дипломатических миссий, аккредитованных в Казахстане, журналистов ведущих мировых средств массовой информации.
Я хочу, чтобы вы донесли до руководства ваших стран, до самых широких кругов мировой общественности стремление казахстанского народа продолжать свою политику, направленную на полное уничтожение ядерной угрозы на планете!
Объединившись с нашими партнерами, Казахстан будет и дальше прилагать все усилия к созданию глобального движения за безъядерный мир. К этому движению мы призываем присоединиться политические партии, общественные и неправительственные организации, всех активных и неравнодушных людей.
Считаю, что заслуживает внимания инициатива объявить 29 августа, день, когда 18 лет назад был закрыт ядерный полигон, Всемирным днем отказа от оружия массового уничтожения. Мы готовы внести это предложение на рассмотрение Организации Объединенных Наций.
Мы надеемся, что пример создания зон, свободных от ядерного оружия, в Центральной Азии, Латинской Америке, Африке и Юго-Восточной Азии будет использован и в других частях света. В конечном итоге, вся наша планета должна превратиться в единую зону мира и безопасности.
Только общими усилиями мы можем сделать решительный шаг к созданию безъядерного мира!
Я думаю, предстоящие десять лет станут критическими для всего мира. Они покажут, сможем ли мы полностью избавиться от ядерного «дамоклова меча», или он будет и дальше угрожать человечеству.
Поэтому следует приступить к немедленному пересмотру механизмов нераспространения.
На протяжении последних сорока лет так и не была решена главная задача Договора о нераспространении ядерного оружия – всеобщая универсальность.
Он не только не смог объединить вокруг себя все ядерные державы и государства, претендующие на этот статус, но и не наложил запрет на совершенствование ядерного оружия.
Мировое сообщество должно создать новый универсальный Договор о всеобщем горизонтальном и вертикальном нераспространении ядерного оружия.
Участвовать в формировании и соблюдении нового Договора должен не только узкий круг стран-обладателей ядерного оружия, а международное сообщество всех – как ядерных, так и неядерных государств.
Он также должен запретить совершенствование имеющихся ядерных арсеналов в любой форме. Иначе нам не избежать нового, уже технологического витка «ядерной гонки».
Мы призываем ядерные державы проявить свою ответственность перед мировым сообществом и выполнить, наконец, обязательства по количественному и качественному сокращению своих арсеналов.
В этой связи, мы приветствуем заявление Президента США Барака Обамы о необходимости полной ликвидации ядерного оружия у всех государств мира.
Казахстан также поддерживает недавние инициативы президентов России и Соединенных Штатов в области ядерного разоружения и сокращения стратегических наступательных вооружений.
Проблема международной безопасности станет одним из главных приоритетов предстоящего председательства Казахстана в ОБСЕ.
У нашей страны есть абсолютное историческое и моральное право выступать в качестве одного из лидеров мирового антиядерного движения.
К этому нас обязывает память о жертвах, принесенных нашим народом!
К этому нас обязывает забота о мирной жизни наших детей – будущих жителей этой благословенной Богом планеты!
Қадірменді қауым!
Бүгінгі күннің бәріміз үшін маңызы зор. Халқымыз көп жыл бойы полигонның зардабын тартты. Қасиетті қазақ жері сынақ алаңына айналды. Біз тәуелсіздіктің арқасында оны жаптық. Бұған қаншама қиындықтар арқылы қол жеткізгенімізді әрдайым есте сақтауымыз керек.
Бұл тарихи оқиға жаңа мүмкіндіктерге жол ашып, еліміздің дамуына игі ықпалын тигізді.
Біздің балаларымыз бабаларымыз бастан кешкен тағдыр соққысына ешқашан душар болмақ емес. Ұлы даламызға азапты қасірет әкелген оқиға ешуақытта қайталанбауы тиіс.
Бұл үшін мемлекетімізде тұрақтылық және ізгі ниетті әлем үшін ашықтық қажет. Біз сонда ғана еліміздің өркендеуіне қол жеткіземіз.
Төле би бабамыз «Берекені көктен тілеме, бірлігі мол көптен тіле» деген. Бізге керегі елдің бірлігі. Сондықтан халқымыздан ынтымақ пен бірлік кетпесін деп тілейік.
«История и истина – не одно и то же: начала – вместе, окончания – врозь»
– писал когда-то об ошибках исследователей прошлого. Сейчас вспомнились эти строки. Позвонил молодой активист движения «Невада – Семипалатинск». Он прочел в «Казахстанской правде» (9 июля 2010 г.) заметку о секретной шифрограмме в ЦК КПСС, посланной 20 февраля 1989 года первым секретарем Семипалатинского обкома партии. В шифровке сообщалось, что испытания атомного оружия начались под Семипалатинском в 1949 году. Сначала открытые, в атмосфере, затем в 1963 году их перевели под землю. Но и подземные сопровождались выбросами радиоактивных газов («каждое третье»). Кроме того, каждый подземный взрыв вызывал колебания почвы (от себя могу добавить – до 5 баллов в непосредственной близости от места взрыва и до 3 баллов в расчетном отдалении – О. С.). В шифрограмме сообщалось, что это все беспокоит общественность, и предлагалось временно прекратить испытания и перевести их в другое место.
Читателю дали понять, что после прочтения этой телеграммы Горбачев узнал о существовании Семипалатинского полигона, какой вред людям он наносит, и распорядился прекратить испытания.
Об этом документе именно в таком ракурсе начали писать накануне 20-летия Международного антиядерного движения «Невада – Семипалатинск» в некоторых газетах определенного толка. Недавно Серикболсын Абдильдин, комментируя результаты вашингтонского саммита в своей партийной газете, упомянул это послание чуть ли не в качестве основного фактора, заложившего основы антиядерной политики Казахстана.
Теперь эта информация появилась и в «Казахстанской правде», что должно свидетельствовать об официальном утверждении интерпретации упомянутого факта. С чем я согласиться, конечно, не могу.
«Казправда» за полвека сотрудничества с ней была разной. Об этом можно судить по материалам о моих писательских и общественных делах, появлявшихся на ее страницах в «старые» и «новые» времена. (Хорошо бы собрать такой сборничек.) И другое задание для аспиранта – собрать сборник моих публикаций с 1961 года, когда я начал публиковаться в этой газете. И по ним можно понять, что убеждения автора не изменились с первого стихотворения, напечатанного на первой полосе 12 апреля 1961-го – о выходе человека в космос. Не изменилось и мое отношение к истине как главному содержанию истории.
Шифрограмма, открывшая глаза Горбачеву, бывшему в ту пору Генеральным секретарем ЦК КПСС, появилась 20 февраля 1989 года. А движение «Невада – Семипалатинск» родилось на митинге в Алма-Ате 28 февраля того же года. Логика простая: «Движение – вторично, основное сделала телеграмма секретаря провинциального обкома Генсеку».
И об этом пишут люди, которые сами работали в парторганах и знают, что ни один партийный документ, даже самый рядовой, нельзя рассматривать изолированно от густого контекста системы правил партийной дисциплины, созданной КПСС. Я был членом ЦК Компартии Казахстана и до сих пор помню эти правила. И утверждаю, что шифрограмма не могла быть авторским произведением секретаря обкома. Он должен был получить не разрешение, а твердое указание на создание текста именно такого содержания и с такими выводами. Указание такое ему мог дать только ЦК Компартии Казахстана или член бюро ЦК по поручению его первого cекретаря, каковым тогда был Колбин. Но зная ypoвень самостоятельности, дозволенной Москвой республиканским руководствам, не могу допустить мысли о том, что Алма-Ата сама, без подсказки Москвы, указала семипалатинскому секретарю направить Москве предложение приостановить испытания и задуматься о переносе полигона в другое место. (Если бы К. Бозтаев сам вгорячах додумался до такой самостоятельности, он в тот же вечер лишился бы своего поста.)
Никто из читателей пока не задался напрашивающимся вопросом – почему шифро-грамма появилась 20 февраля 1989 года, а не раньше, хотя бы на год или два?
Ведь взрывать начали не в феврале 1989 года, а значительно раньше. И руководить областью К. Бозтаев был назначен (избран) после декабря 1986 года, когда началась смена кунаевских кадров. Разве при новом руководстве не продолжались искусственные землетрясения, разве партийное руководство не знало, что случаются выбросы радиоактивных газов, о чем, кстати, остальное общество и ведать не ведало? Не знало до февраля 1989 года.
*** К истине эту историю приблизило бы приобщение другого документа, о котором общество давно должно было знать, если бы я нашел время написать книгу о рождении и первых годах деятельности движения. (Возможно, подобные публикации, вызывающие мою ответную реакцию, и подвигнут на создание такой книги или хотя бы главы воспоминаний о тех годах, потому что об антиядерном движении нельзя рассказывать как о явлении, изолированном от обстоятельств того времени.)
...Все началось 12 февраля 1989 года. Объявили по радио из Москвы о проведении планового испытания ядерного заряда на Семипалатинском полигоне. Испытание прошло хорошо, как и намечалось. А мы особенно и не волновались. С 1963 года не беспокоились, когда взрывы увели под землю. И, как нам объяснили ученые – физики и медики, испытания стали абсолютно безвредны. Я тогда опубликовал в «Казправде» стихи о запрещении испытаний («Дикое поле», 1963 г.)
Но после того взрыва в моем кабинете в Союзе писателей Казахстана, где я работал первым секретарем, раздался звонок. Молодой мужской голос, негладкая речь, с запинками. Сообщил, что над поселком Чаган после сегодняшнего взрыва прошло облако радиоактивных газов фронтом в несколько десятков километров. «Все дозиметры заклинило!» (Потом я узнал, что испытания всегда проводили с учетом «розы ветров». Когда ветер нес газы в степь, где не было крупных поселений, а в этот раз не рассчитали. Чаган недалеко от полигона, там располагался полк стратегической авиации. В поселке – семьи офицеров, дети. В каждом доме – дозиметры. Накануне испытаний предупреждали, жены выставляли посуду из буфетов на пол.) Пользуясь своими полномочиями (я был тогда депутатом Верховного Совета СССР), из нескольких источников получил подтверждение сообщению анонима. Знакомый физик из Москвы добавил американские данные – практически каждый подземный взрыв вызывает в земной толще трещины, по которым радиоактивные газы вырываются на поверхность.
Зная возможности республиканских партийных и советских органов, я к ним не обращался: полигоны в подчинении Министерства обороны СССР. Собрал в своем кабинете весь депутатский корпус нашего Союза писателей. Зачитал проект письма, которое мы все должны были подписать. Там содержалась и формальная мотивация, почему именно писатели первыми поднимают голос против полигона. Абайский район, где проводятся испытания, – это земля, где творили великие поэты – Абай, Шакарим и другие. Оттуда вышел великий писатель Мухтар Ауэзов – первый наш лауреат Ленинской премии. Взрывать в тех местах для нас все равно, что для россиян взрывать в Ясной Поляне.
Кроме того, «холодная война» завершается. Зачем тогда продолжать развивать ядерное оружие? Против кого? Просим рассмотреть вопрос о закрытии Семипалатинского полигона. Обсудили текст, подписали. Я – как депутат Верховного Совета СССР, и секретари Союза писателей, депутаты Верховного Совета КазССР – Дмитрий Снегин, Саин Муратбеков, Кадыр Мырзалиев. Письмо ушло специальной почтой в ЦК КПСС М. С. Горбачеву, в Президиум Верховного Совета СССР и, для проформы, в Президиум нашего Верховного Совета. Слава богу, Кадыр Мырзалиев и я можем подтвердить факт написания и рассылки этого письма. Надеюсь, где-то в архивах его следы отыщутся.
...Время было такое, что на такие послания из такой республики обращалось самое высокое внимание.
К тому же (как я позже узнал) это письмо оказалось для Горбачева, что называется, «ложкой к обеду». Он вступил в борьбу со своим ВПК – мощным военно-промышленным комплексом, который сопротивлялся выходу из режима «холодной войны». ВПК хотел наращивать ядерный арсенал. В книге я должен более подробно, опираясь на документы, рассказать об этой схватке, где сошлись на ринге «мухач» Горбачев и супертяжеловес ВПК.
Думаю, что после «письма депутатов» Горбачев затребовал данные о последних испытаниях от Министерства обороны и от «местных партийных органов». Характер ответа «с мест» он, думаю, подсказал Колбину сам. Ему нужны были аргументы для Политбюро в борьбе с могущественным противником.
Я уверен, что именно по такому сценарию развивались события:
1) Письмо депутатов (после 12 февраля) с требованием закрыть полигон;
2) Вероятная реакция Горбачева – его разговор с Колбиным. Указание Колбина Семипалатинскому обкому подготовить письмо в Центр с предложением приостановить испытания и в дальнейшем перенести полигон в другое место. Подписать и отправить Горбачеву.
...Депутаты официального бумажного ответа из Москвы не получили. Мне по телефону сообщили, что на полигон выезжала правительственная комиссия, которая установила, что выброс газов случился. Но эти газы быстрого распада, поэтому называются в науке «благородные газы». Большого вреда здоровью не наносят.
...После такой реакции официальной Москвы я выступил в Алма-Ате по телевидению.
Шли очередные выборы в Верховный Совет СССР, и, хотя я баллотировался по алматинскому избирательному округу и должен был говорить о проблемах Алма-Аты и готовности помогать их решению, я использовал пятнадцать минут открытого эфира для того, чтобы рассказать об узнанном. И казахстанцы узнали, что «безвредные подземные испытания» с 1963 года сокращали и сокращают жизнь населению Казахстана и сопредельных областей России. И призвал 28 февраля прийти к Союзу писателей Казахстана.
Пока я говорил, видел за стеклом студии бледного Гадильбека Шалахметова, тогдашнего председателя Госкомитета по телевидению и радиовещанию. Он понимал, чем ему, как чиновнику, грозит мое выступление. Но не остановил.
Передачу услышал весь Казахстан, и 28 февраля тысячи людей пришли к Союзу писателей. После декабря 1986 года это был первый массовый митинг на улице Алма-Аты.
Второй был в начале марта в Семипалатинске. На площади перед обкомом. Ни один работник обкома не участвовал. Двери закрыты, шторы опущены. Таким я помню тот обком.
Потом были десятки других митингов. Два миллиона подписей под нашим лозунгом «Закрыть полигон!» («Полигон жойылсын!»)
Мир узнал о семипалатинской трагедии. В России возникает движение «Невада – Новая Земля». В Японии – «Хиросима – Семипалатинск». Из 18 взрывов, запланированных на 1989 год, мы остановили 11. И последний раздался 19 октября 1989 года. И все. Более ни одного до сего дня.
20 ноября того года Верховный Совет СССР проголосовал за предложение «Невады», озвученное мной, и принял постановление «Правительству СССР рассмотреть вопрос о закрытии Семипалатинского испытательного полигона». Подписал – Председатель Верховного Совета М. Горбачев. Хотя взрывы больше на полигоне не раздавались, советское правительство вопрос о его закрытии так и не рассмотрело. В августе 1991 го-да Первый Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев взял на себя историческую ответственность и окончательно рассмотрел этот вопрос – издал Указ о закрытии Семипалатинского полигона.
В Америке – от Нью-Йорка до Невады – в 1990 году прошел марш мира и над колонной – лозунг на английском «Американцы, Казахстан остановил испытания! Дело – за нами!» По инициативе движения «Невада – Семипалатинск» на конференции в США был создан Глобальный антиядерный альянс, куда вошли, кроме нас, все самые заметные общественные организации этой направленности – «Гринпис», «Врачи мира против ядерной войны», «Парламентарии за глобальное действие» и многие другие. Действия этой организации во многом способствовали мораторию на испытания в Неваде (США), на атолле Моруроа (Франция), на полигоне Лобнор (КНР).
...На секунду вернусь в весну 1989 года. Местный ЦК не позволил мне выиграть выборы в первом туре. Мы с одним рабочим-строителем вышли во второй тур, который должен был состояться в мае. Я выступил в «Казправде», снял свою кандидатуру. Колбин получил из Москвы «нагоняй». А я был в апреле приглашен в Москву, где Горбачев включил меня в делегацию сопровождения на встречу с Тэтчер. Мы вылетели в Англию.
Там я получил сообщение – избиратели нескольких наших областей выдвинули меня кандидатом в депутаты взамен выбывших в первом туре. Я выбрал Семипалатинскую область, Колбин звонил Бозтаеву: «Чтобы без проблем!» На выборах в тогдашней Семипалатинской области проблем и не могло быть. На избирательных митингах мне давали один наказ: «Остановить испытания!» И я оказался единственным народным депутатом СССР того созыва, кому удалось до роспуска в декабре 1991 года выполнить наказ избирателей.
Когда начнут писать правдивую книгу о Горбачеве, я подскажу несколько эпизодов, которые добавят образу его роли в истории недостающие черты. О том, как он хотел закрыть все полигоны, остановить испытания во всем мире, сократить ядерные арсеналы и этим усовершенствовать мир. Можно по-разному к этому относиться. Но сначала надо восстановить полную картину и замысла, и свершений. Биография первого советского антиядерного движения «Невада – Семипалатинск» добавит в историю Горбачева необходимой правды. О том, как в конце августа 1991 года, даже теряя власть, Горбачев поддержал отчаянное решение Назарбаева официально закрыть полигон. И в ноябре 2009 года состоялось решение Генеральной Ассамблеи ООН отмечать 29 августа как День протестов против ядерных испытаний. И в этом достижении есть доля каждого участника движения, каждого семипалатинца, в том числе и честного партийного работника Кеширима Бозтаева.
Все даты в формате GMT
6 час. Хитов сегодня: 31
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума