Отправлено: 20.09.08 00:14. Заголовок: Джаганша Досмухамедов

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЗАПАДНОГО ОТДЕЛЕНИЯ АЛАШ-ОРДЫ Д. ДОСМУХАМЕДОВ И СУДЬБЫ КАЗАХСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ПЕРИОД СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ

Д.А. Аманжолова, В.В. Рыскулов

Об авторах:
Аманжолова Дина Ахметжановна, доктор исторических наук, профессор МГУ, автор работ: Казахский автономизм и Россия. М., 1994; Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества. М., 1999 (в соавт. с В.Ю. Зориным и С.В. Кулешовым); Исторические судьбы "национального НЭПа" // Россия нэповская. М., 2002 (в соавт. с С.В. Кулешовым); Ausgangspunkte moderner Staatlichkeit: Kasachstan 1900-1920. ANOR. 1. Auflage 2003. Berlin; "Центром временно намечается Оренбург", или как Оренбург стал столицей Казахской АССР // Этнопанорама. 2003. N 3-4 и др.
Рыскулов Владимир Владимирович, в 1980 г. окончил историко-филологический факультет Института стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова. Публикации: Turar Ryskulov's pass between Turkestan, Russia and Mongolia // Historische Kommunismus-Forschung. 9. 2003 (N 16). Ausbau-Verlag.

В советской и, в частности, казахстанской историографии деятельность Джаганши Досмухамедова (Джанши, Жахинши Дос-Мухамедова) и других руководителей казахского автономистского движения Алаш начала XX в., как известно, долгое время оценивалась однозначно отрицательно (1). Однако с конца 80-х гг. прошлого столетия был открыт доступ к ранее закрытым архивным источникам, активизировалась исследовательская деятельность историков и публицистов. В итоге стали появляться работы, которые проливают новый свет на политическую биографию и судьбу таких ярких представителей казахской интеллигенции начала XX в., как Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Джаганша и Халел Досмухамедовы, Мухамеджан Тынышпаев, Мустафа Чокаев и другие (2).

Как правило, основной массив новых материалов издается казахстанскими авторами, однако, богатые и разнообразные данные, сосредоточенные в архивах России, вовлекаются ими в научный оборот все еще недостаточно. Сохраняется и возникший после распада СССР разрыв информационного пространства, в котором работают постсоветские историки. К этому надо добавить трудности, связанные с использованием растущего числа публикаций на казахском языке (3), нередко остающихся невостребованными среди русскоязычного большинства специалистов бывшего Советского Союза.

Судя по имеющимся данным, одной из наименее изученных в настоящее время остается личность одного из лидеров Алаш и главы западного отделения автономистского правительства Алаш-Орда времен революции и Гражданской войны - Д. Досмухамедова. До сих пор не выявлено каких-либо документов, принадлежащих его перу, за исключением некоторых, авторство которых можно наверняка связать с именем этого деятеля, выявленных и цитируемых Д.А. Аманжоловой в монографии «Казахский автономизм и Россия» (М., 1994).

10 февраля 1999 г. архив УФСБ России по г. Москве и Московской области рассекретил и передал на хранение в Государственный архив РФ «Дело N 6516 по обвинению Досмухамедова Джаганши по ст. 58 п. 10 и 11 УК» (4). Его содержание составляют материалы следствия 1938 г., прежде всего показания арестованного. Они позволяют уточнить и расширить представления о биографии и политической позиции Джаганши. Особого интереса заслуживают сведения и оценки, изложенные им на допросах, об истории движения Алаш, о противоречивых процессах в среде казахской интеллигенции в период революции, Гражданской войны и в 20-е гг. XX в., когда доминантой ее настроений и поведения была идея национальной государственности и пределов ее самостоятельности в условиях Советской власти.

При ознакомлении с материалами дела выяснилось, что хронология и детали отдельных событий, особенно наиболее отдаленного периода революции и Гражданской войны, воспроизведены Д. Досмухамедовым с некоторыми ошибками (к тому же он был арестован вскоре после перенесенного инсульта), что потребовало проверки на основе дополнительных источников. Кроме того, по понятным причинам допрашиваемый старался представить наиболее благоприятную, с точки зрения возможной реакции следствия, трактовку тех или иных эпизодов. При этом, однако, по принципиальным политическим вопросам он давал достаточно честные и открытые пояснения.

В анкете арестованного с его слов записано, что он родился в 1887 г. в Уральской (ныне Западно-Казахстанской) области, Джамбейтинском районе, ауле N 3, в семье скотовода (4). О социальном положении семьи Д. Досмухамедов на допросе не упоминал, однако, очевидно, он происходил из достаточно обеспеченных слоев казахского общества, поскольку сумел поступить на юридический факультет Московского университета и в 1910 г. успешно окончил обучение. Полтора-два месяца после этого он работал в Уральском областном управлении без должности (числился), но за участие в газете “Уральский листок” был отчислен. Затем служил кандидатом на судебную должность при Уральском окружном суде, исполняя обязанности помощника секретаря уголовного отделения и мирового судьи, летом 1912 г. был переведен старшим кандидатом на должность при Омской судебной палате с откомандированием для исполнения обязанности мирового судьи 10-го участка Барнаульского уезда. В 1913 г. был переведен на ту же должность в 1-й участок Змеиногорского уезда, осенью 1913 г. вызван в г. Барнаул «в помощь прокуратуре», а в марте 1914 г. назначен товарищем прокурора Томского окружного суда по Каинскому уезду. Работая товарищем прокурора Томского судебного округа, он контролировал политическую ссылку и имел по существу чин генерала юстиции (5). На этой должности в г. Каинске Томской губернии и застала Д. Досмухамедова Февральская революция 1917 г. (4).

Общественно-политическая активность казахской интеллигенции в 1905 – 1916 гг. (организация петиций населения по земельному вопросу, создание филиала партии кадетов и национальной печати, участие в работе Думы и др.), обозначившая начальные вехи становления движения Алаш во главе с А. Букейхановым, А. Байтурсыновым, М. Дулатовым, Х. Досмухамедовым и другими (6), не затронула находившегося за пределами Степного края Джаганшу. Однако уже с началом революции 1917 г. он включился в местную политическую жизнь и на уездным съезде был избран товарищем председателя гражданского (коалиционного) исполнительного комитета по управлению Каинским уездом.

Февральская революция, как известно, породила большие ожидания и вызвала резкий всплеск автономистских настроений на окраинах бывшей империи. Немногочисленная казахская элита повсеместно проводила национальные съезды, организовывала национальные комитеты и участвовала в создании новых местных органов власти, стремясь консолидировать свои усилия, дабы добиться максимальной демократизации отношений с центром и решения наиболее чувствительных этнических проблем. Вероятно, именно поэтому председатель Уральского областного исполнительного комитета Губайдулла Алибеков (7) в апреле 1917 г. направил Джаганше, который, судя по всему, поддерживал связь с родными местами, телеграфное приглашение немедленно прибыть в Уральск «для работы среди своего народа». Возможность принять прямое участие в революционных преобразованиях на родине, где Д. Досмухамедов учился вплоть до окончания средней школы, не могла не воодушевить его. Сложив полномочия по исполкому Каинского уезда, он приехал в Уральск, когда там был созван областной казахский съезд.

Высокий официальный статус, достигнутый Досмухамедовым еще до революции, наряду с юридическим образованием, закономерно выдвинул его в число лидеров национального движения. Как рассказывал Джаганша в 1938 г., именно он по поручению казахского областного комитета выработал для съезда проект правил по управлению «зауральской частью», населенной казахами, бывшей Уральской области. Более того, он был избран председателем съезда, который почти без изменений принял проект, изданный затем в печатном виде и введенный в действие в ходе демократических реформ. По вопросам войны и внешней политики съезд принял платформу Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов; по земельному вопросу высказался за конфискацию монастырских и других частных земель и по управлению – за федеративную демократическую республику с обязательным предоставлением казахам широкой территориально-национальной автономии (8). Прошедшие в апреле 1917 г. областные казахские съезды повсеместно принимали аналогичные решения, составлявшие соединение умеренных общедемократических и наиболее важных национальных требований.

Тогда же были избраны делегаты на I Всероссийский мусульманский съезд (1 – 11 мая 1917 г., Москва), в том числе Д. Досмухамедов, а также Х. Досмухамедов (9), Г. Алибеков, Карим Джаленов (10), духовные лица Губайдулла-ишан и Даулетнов-ишан. От других областей приехали юрист Валидхан Таначев (11), студент Шафкат Бекмухамедов и издатель Кольбай Тогусов (12). Организаторами съезда были осетинский журналист, меньшевик Ахмет Цаликов (13), татарский писатель Гаяз Исхаков (14), мулла Муса Бигеев (Биги) (15), представитель Кавказа З. Шамиль и др. Джаганша отмечал на допросах, что руководитель съезда Цаликов усиленно старался провести решения, основанные на платформе меньшевиков. Но против него «восстали» все окраины и в особенности Казахстан, Азербайджан в лице лидера «Мусавата» Мамед-Эмина Расул-заде (16) и Туркестан в лице Убайдуллы Ходжаева (узбек, юрист-практик, частный поверенный из Ташкента) (17). Все они, как и многие другие движения на окраинах, были близки к эсерам и «требовали территориальной автономии для себя и федеративного республиканского строя для всей России».

Делегаты от волжских татар в большинстве своем поддерживали Цаликова. Обсуждение вопроса было крайне острым и страстным и дошло до персонального голосования делегатов по спискам. Одержали верх «окраинцы», и была принята резолюция о превращении России в федеративную республику с самоопределением в территориально-национальные республики окраин: Казахстана, Узбекистана, Башкирии, Азербайджана, Крыма и т.д. Делегаты прогнали пришедшего приветствовать их видного представителя кадетской партии князя П.Д. Долгорукова (18), и вообще съезд, как подчеркивал Досмухамедов, оттолкнулся от кадетов. Тогда же был избран Всероссийский мусульманский совет и его исполком (Икомус, Милли Шуро – национальный совет) в лице А. Цаликова (председатель комитета), Д. Досмухамедова (заместителя председателя), В. Таначева от казахов, У. Ходжаева от узбеков, члена Государственной Думы Садри Максудова (19), М. Бигеева, З. Шамиля, Мустафы Викилли от Азербайджана и Ахмед-Заки Валидова от Башкирии (20). Комитет принял решение не признавать Советскую власть.

Здесь представляют интерес показания Досмухамедова о политической позиции казахских деятелей. Сам Джаганша, как и большинство казахских деятелей, выступал за буржуазно-демократическую федеративную республику, которую должно было установить Учредительное Собрание. Он считал, что в Казахстане также должен быть установлен буржуазно-демократический строй с автономным самоуправлением края в целом и земским самоуправлением на местах, при этом идеалом представлялся общественно-политический строй США. В результате националы твердо решили не допускать советизации Казахского края. Таким образом, уже к лету 1917 г. у части лидеров Алаш возникли автономистские и антисоветские настроения, хотя практического выражения они пока не получили.

Что касается Всероссийского мусульманского комитета, то он переехал в Петроград и просуществовал до Октябрьской революции, а затем распался. По мнению Досмухамедова, в Октябрьской революции он не участвовал и никакой роли не играл, придерживаясь «нейтралитета к русской грызне», как тогда выражались. Комитет лишь представлял мусульманское население России во всех учреждениях и организациях, посылая своих членов для участия в обсуждении вопросов, касавшихся мусульман . Сам Д. Досмухамедов, включившись во всероссийское движение мусульман, считал себя правомочным выступать «от имени киргизского народа» как избранник представителей нескольких областей края. Между необходимостью участвовать во Всероссийском мусульманском съезде или во всеказахском, созывавшемся одновременно, в условиях приближающихся выборов в Учредительное Собрание он и В. Таначев предпочли национальные интересы. Как подчеркнул Досмухамедов на заседании исполкома Муссовета 24 июня 1917 г., «перед киргизским народом стоят такие основные вопросы их существования, как государственное управление и т.д. Если же мы в коренных вопросах о нашей жизни не сойдемся с поволжанами, то нам придется разойтись». Аналогичную позицию занял и представитель Туркестана У. Ходжаев (21).

Между тем I Всеказахский съезд (г. Оренбург, 21-28 июля 1917 г.) постановил: «…в России должна быть демократическая федеративная парламентская республика» и «киргизские области должны получить областную автономию, смотря по национальным различиям и бытовым условиям», а также за образование «отдельной киргизской политической партии», получившей имя легендарного предка казахов Алаш. Подготовка ее программы на основе наказов съезда была поручена делегатам, избранным на Всероссийский мусульманский съезд, - А. Турлыбаеву, А. Сатпаеву, В. Таначеву, А. Байгурину, Д. Досмухамедову, Н. Маметову, М. Чокаеву и Г. Уразаеву. Предполагалось обсудить проект в областных казахских комитетах, а затем утвердить собранием национальных депутатов Учредительного Собрания. Однако динамично развивающиеся события, вероятно, не позволили комиссии выполнить это решение. 5 октября 1917 г. газета «Казах» сообщила о разработке программы партии Алаш: «Судя по ниже напечатанному письму Джанши Досмухамедова от 15 сентября, представители… до сего времени не прибыли. Товарищи его (Досмухамедова) уехали к себе домой, и остался работать во всех комиссиях один Досмухамедов, и ему, кажется, нет времени для выработки программы партии». В конце концов, проект программы был подготовлен А. Букейхановым, А. Байтурсыновым, М. Дулатовым, И. Гумаровым, Т. Жаждибаевым и А. Бирмакановым (возможно, Беремжановым – Д.А., В.Р.), опубликован газетой «Казах» 21 ноября 1917 г. (22).

В 1917 г. Д. Досмухамедов был членом комиссии по выработке закона о выборах в Учредительное Собрание и членом Предпарламента от Икомуса (23), однако дней через десять после Октябрьской революции уехал из Петрограда в Оренбург и не участвовал в работе Учредительного Собрания. В эти дни в Оренбурге проходил II Всеказахский съезд (5 – 13 декабря 1917 г.), призванный определить отношение к устанавливающейся по всей России Советской власти, а также создать свой аппарат управления Казахстаном. Его организаторами, указывал в 1938 г. Досмухамедов, были лидер Алаш, комиссар Временного правительства по Тургайской области А. Букейханов (24), редактор газеты «Казах» М. Дулатов (25), издатель и ответственный редактор газеты «Казах» А. Байтурсынов (26) и уездный комиссар Временного правительства Сейдазим Кадирбаев (27).

Съезд решил не признавать Советской власти. Для отпора в случае вступления Красной Армии на территорию Казахстана было решено создать свою национальную армию. Участники съезда считали, что Советская власть «ни с какой точки зрения» неприемлема для тогдашнего Киргизского края с его отсталой культурой, решили не допускать советской системы управления на его территории, а в остальном не вмешиваться «в борьбу русских между собою». До созыва Учредительного Собрания и установления всероссийской общепризнанной власти предлагалось немедленно приступить к фактическому осуществлению автономного самоуправления казахов, через созданный на том же съезде Всеказахский временный народный совет Алаш-Орда (национальное правительство, как его называет Досмухамедов) из 15 чел. во главе с А. Букейхановым.

В деле приводятся также сведения о дискуссиях на съезде. Как известно, по вопросу об объявлении и фактическому началу работы правительства съезд разбился на две группы, которые затем образовали соответственно восточное (центральное) и западное отделения Алаш-Орды. Букейханов, Дулатов, Байтурсынов и Кадирбаев предлагали на некоторое время отложить оглашение решений съезда, так как русские переселенцы, которые не были приглашены на него, «могут вырезать» казахское население: дезертировавшие с фронта солдаты были вооружены, а у казахов пока не было никакого вооружения. Так называемые малоордынцы , т.е. представители Уральской области, Букеевской Орды, Актюбинского и Иргизского уездов Тургайской области, а также Сыр-Дарьинской области, в т.ч. и Д. Досмухамедов, требовали немедленного объявления Алаш-Орды и создания вооруженной народной милиции (казахского войска). Спор разрешили семиреченские делегаты, голосами которых букейхановская группа одержала верх. На создание казахских воинских частей съезд установил налог по сто рублей с юрты, взыскиваемый раскладкой по волостям, учитывая благосостояние каждого отдельного плательщика (с малоимущих брали меньше).

Д. Досмухамедов был избран в состав Алаш-Орды, наряду с Х. Досмухамедовым, Бахытгиреем Кулмановым (28), В. Таначевым, А. Байтурсыновым, С. Кадирбаевым и др. Вопрос о месте столицы также вызвал дискуссию – малоордынцы, в том числе Д. Досмухамедов, предлагали Ташкент, а букейхановцы – Семипалатинск. Не менее остро обсуждалась и проблема выбора политических союзников. Малоордынцы предлагали ориентироваться на узбеков, туркмен и вообще на Туркестан, как родственный по составу населения регион, букейхановцы же выступали за союз с Временным Сибирским правительством областников. Как известно, А. Букейханов еще задолго до революции активно сотрудничал с сибирскими областниками, а в октябре 1917 г. вместе с А. Ермековым участвовал в сибирском областном съезде и его президиуме, стремясь предусмотреть в его решениях автономию входивших в Степной край казахских областей (29). Не менее важно и то, что для «западника» по мировоззрению Букейханова вряд ли могли быть приемлемы доминировавшие в Туркестане мусульманские ориентиры и организации. Между тем при персональном голосовании победили малоордынцы, и для окончательного решения в Ташкент должна была отправиться делегация в лице членов Алаш-Орды Дулатова и Кулманова (от Букеевской Орды) (4).

Букейханов и другие остались в Оренбурге, собираясь уехать в новую столицу Семипалатинск, а Джаганша вернулся в Уральск. Вскоре в Кара-Тюбе состоялся очередной Уральский областной съезд, полностью подтвердивший решения всеказахского форума. Д. Досмухамедов говорил на допросе, что, боясь разгрома Алаш-Орды со стороны укрепившихся к тому времени Оренбургского и Уральского казачьих правительств, по решению уральской группы членов правительства он и Х. Досмухамедов поехали в Москву, чтобы добиваться признания их правительства как автономного. На деле поездка и переговоры в столице были результатом более сложных коллизий, согласований и обсуждений с участием главы Алаш-Орды А. Букейханова и его заместителя Х. Габбасова (30).

Как вспоминал Д. Досмухамедов, приехали они в Москву в конце февраля 1918 г. и были приняты в Совнаркоме, в первую очередь, наркомнацем Сталиным. 2 апреля состоялась встреча В.И. Ленина и И.В. Сталина с Д. и Х. Досмухамедовыми. После довольно длительных переговоров Совнарком РСФСР решил признать Алаш-Орду как временную автономную власть в Казахском крае, в «Известиях» была опубликована статья Сталина об этом. Временно в крае сохранялось созданное после Февраля 1917 г. земское самоуправление. Д. Досмухамедов на допросе заявил, что их признали временно, чтобы предотвратить использование Алаш-Орды со стороны контрреволюции. С такими благоприятными, по его мнению, результатами в конце апреля они вернулись в Уральск, выпустив в Саратове воззвание к казахскому населению с призывом не помогать уральским казакам, которые в то время «открыли фронт» против Советской власти вообще и Саратовского Совета, в частности. По приезде в Уральск Д. Досмухамедов был арестован уральскими казаками, уже осведомленными из Саратова об их воззвании, но вскоре по категорическому требованию областного земства его освободили. Этим эпизодом в 1938 г. он мотивировал отступление алашординцев из Уральска. На деле оно было продиктовано учетом общей военно-политической ситуации, не позволявшей националам действовать самостоятельно. Конфликт между Советами и казачеством, падение Советской власти и развертывание военных действий в регионе обусловили военный союз алашординцев с Уральским войсковым правительством, заключенный 31 апреля, и переезд вместе с областной земской управой вглубь казахских степей – в Джамбейту, где, созвав 18 мая IV областной съезд, они создали правительство Уильского Оляята из 7 чел. как западное отделение Алаш-Орды (как считал Досмухамедов, вначале оно было самостоятельным, а затем реорганизовалось в отделение Алаш-Орды) (31).

Таким образом, подчеркивал он, в бывшей Уральской области фактически осуществлялось автономное управление казахов (32). Кроме западного отделения Алаш-Орды, все остальные местные органы (в уездах, волостях и аулах) представляло земское самоуправление, организованное на основании закона Временного правительства 1917 г. Джаганша возглавлял западную Алаш-Орду, членами ее были Б. Кулманов (от Букеевской Орды) и Х. Досмухамедов, одновременно избранный председателем областной земской управы. Кроме того, в правительство временно были кооптированы три старейшины от основных родов Младшего жуза – байулы, алимулы и жетыру , избранные на областном съезде.

Вновь образованное правительство спешно приступило к созданию казахских воинских частей и подготовке своего командного состава, учредив для этого в Джамбейте специальные курсы. В качестве инструкторов в школу юнкеров наняли поручика Студеникина и его комсостав (Студеникин после взятия красными Оренбурга отступил со своим отрядом в казахские степи). Была создана одна кавалерийская дивизия с отдельными пулеметными командами и артиллерией из двух орудий (33).

Вооружение и обмундирование для «Халык Аскери» (Народной армии) частично покупалось мелкими партиями у дезертиров в русских поселках, а главным образом предоставлялось Самарским Комучем (34), как и денежные средства - 2-3 млн. рублей в виде облигаций, выпущенных еще во время Первой мировой войны. В июне алашординцы обратились за помощью и к правительству Оренбургского казачества во главе с А.И. Дутовым, вскоре взявшим Оренбург. Отношения с Комучем складывались непросто – рассчитывая на его поддержку, алашординцы тем не менее всячески стремились отстоять свою автономию, в то время как Комуч претендовал на всероссийские полномочия и выражал недовольство контактами националов с Временным Сибирским правительством. Комуч, говорилось в деле 1938 года со слов Досмухамедова, состоял из правых эсеров, которые в союзе с чехословаками активно боролись против Советской власти, т.е. с точки зрения Советской власти это было учреждение явно контрреволюционное, стремившееся свергнуть Советы и установить буржуазно-демократический республиканский строй в России. Но казахи «благоволили» к этому Комитету как суррогату Учредительного Собрания, ибо их собственная установка была на федеративно-демократическую буржуазную республику в России. Кроме того, именно со стороны Комуча националы получили реальную материальную и финансовую помощь и добились официального признания, что считалось большим плюсом для самоопределения казахов впоследствии, когда все успокоится и Гражданская война закончится.

Летом 1918 г. в Джамбейте побывал представитель Комуча с предложением принять участие в его работе. В августе все алашординцы - члены Учредительного собрания прибыли в Самару, заключили соглашение с Комучем, но в его работе фактического участия не принимали. Туда же приезжали и члены основного состава Алаш-Орды во главе с Букейхановым. Алаш-Орда была официально признана Комитетом и обязалась бороться против Советской власти, не допускать ее установления в бывшем Киргизском крае и по требованию Комуча выступить против Красной Армии. Однако, уже вернувшись в Джамбейту, алашординцы узнали, что Самара занята Красной Армией, а Комуч бежал в Екатеринбург.

В сентябре члены обоих отделений Алаш-Орды участвовали в Уфимском совещании (35), на котором было избрано Временное Всероссийское правительство (Уфимская Директория) - Н.Д. Авксентьев (36), профессор В.В. Сапожников (37), главнокомандующий армией Директории В.Г. Болдырев (38) и др. Алаш-Орда, по мнению Д. Досмухамедова, собственно, только присутствовала на совещании и реального значения не имела, т.к. все решали комитетчики (члены Комуча) и сибиряки: «Она даже не могла заикнуться о введении в состав правительства кого-нибудь из казахов». Он указывал: «Уфимское совещание, хотя в нем участвовали и меньшевики в лице нынешнего посла в Англии Майского (39), по существу состояло из преобладающего числа наиболее реакционных групп, в особенности реакционностью отличились сибиряки. Образованное совещанием правительство было явно реакционное, не только контрреволюционное с советской точки зрения, но и с точки зрения буржуазной демократии, ибо Авксентьев был правый эсер и то единственный, а Болдырев и Сапожников, я бы сказал, просто вроде каких-то черносотенцев» (4). Здесь, конечно, очевидно стремление подследственного давать оценки, соответствовавшие политической атмосфере 30-х гг. и не отражавшие исторические реалии.

Вернувшись в свою резиденцию в Джамбейте, показывал он далее, западные алашординцы продолжили деятельность по реализации автономии. Однако переворот в Омске 18 ноября 1918 г. обернулся решением нового Временного Всероссийского правительства А.В. Колчака об упразднении Алаш-Орды. В ответ на полученную об этом телеграмму западные алашординцы телеграфировали, что такому решению не подчиняются. «Этим дело и закончилось», - указывал Д. Досмухамедов. Западное отделение Алаш-Орды сохраняло относительную самостоятельность, прежде всего из-за периферийности своего положения, пока военные действия не привели в казахские степи основных участников событий.

Когда же в 1919 г. красные части начали теснить Колчака к Уралу, выгнали генерала Дутова из Оренбурга и казаков из Уральска, автономисты перебрались в Кзыл-Кугу и стали искать пути к сближению с Советской властью. Как подчеркивал в 1938 г. Д. Досмухамедов, их части ни разу не выступали против Красной Армии и не имели с ней столкновений, что давало основания надеяться на мирный исход событий. На деле осенью 1919 г. группы алашских полков включались в части казачьей Уральской армии, но решающей роли в борьбе с превосходящими силами наступавших красных не играли, а затем Досмухамедов вообще отказался оказывать помощь уральцам. К концу 1919 г. все так называемые «Всероссийские правительства» были фактически ликвидированы Красной Армией. В России единственной силой, способной управлять страной, рассказывал он далее, оказалась Советская власть. В этих условиях нечего было и думать о сопротивлении Красной Армии, и руководители Уильского Оляята после долгих споров решили перейти на сторону Советской власти, чтобы тем самым хоть в какой-либо мере реабилитировать себя. Некоторые поначалу предлагали бежать за границу (Х. Досмухамедов), но, в конце концов, тоже решили остаться и перейти на сторону Советов.

В декабре 1919 г. руководство западной Алаш-Орды связалось с командованием Туркфронта, организовало выступление против уральских казаков и разоружение частей 2-го Илецкого корпуса генерала В.И. Акутина (40). Корпус под нажимом наседающих частей Красной Армии отступил в казахские степи и маленькими частями был расквартирован по аулам. Это обстоятельство облегчило задачу алашординцам - им удалось взять в плен самого генерала и весь его штаб, которые были сданы командованию Туркфронта. Еще 10 июля 1919 г. был образован Военно-Революционный Комитет по управлению Киргизским краем (КирВРК). На встречу с руководством западной Алаш-Орды и для разоружения корпуса генерала Акутина в декабре 1919 г. приехали представитель РВС 1-й армии Туркфронта Наумов и представитель КирВРК Н. Бегимбетов. Члены Алаш-Орды вместе с Бегимбетовым выехали в Оренбург, а оттуда в Москву. 4 июня 1920 г. Президиум ВЦИК на основе своего прежнего решения от 4 апреля 1919 г. предложил КирВРК, СибВРК и Челябинскому губисполкому широко оповестить и разъяснить казахскому населению, что ВЦИК «находит своевременным допустить бывших членов правительства Алаш-Орды к советской работе и категорически запрещает преследование их за прошлую их деятельность».

Как считал Досмухамедов, это было сделано после их письменного доклада, врученного лично Ленину и Сталину (документ не обнаружен). Тем не менее, он и другой член западного отделения – Иса Кашкинбаев – не были допущены к участию в известном августовском совещании в Наркомнаце по вопросам образования Казахской АССР. Вообще же Д. Досмухамедов и другие алашординцы отнеслись положительно к провозглашению КАССР, состоявшемуся в октябре 1920 г., так как считали, указывал он в 1938 г., что какая бы ни была в России власть - большевистская или буржуазно-демократическая, все равно сам факт объявления Казахстана республикой создает прецедент и научит казахов самоуправлению (41).

Особый интерес представляют показания Досмухамедова, относящиеся к 20-м годам XX в., когда казахская интеллигенция, признавшая Советскую власть, переживала весьма сложный и драматичный период новой самоидентификации. Д. Досмухамедов некоторое время работал старшим инспектором ВСНХ в Москве, а в конце октября 1920 г. был командирован в Ташкент в качестве инспектора по шерстяному делу в ВСНХ Туркестанской АССР. Здесь его назначили секретарем Киргизского (Казахского) отдела ЦИК ТАССР. К осени 1920 г., вспоминал он, почти все активные деятели съехались в Ташкент (4).

Занятие Красной Армией Бухары и Хивы (42) алашординцы считали вмешательством во внутренние дела этих государств со стороны Советской власти, той же завоевательной политикой, которую осуществлял царизм, называя ее «красным империализмом». Им казалось, что если сегодня Красной Армией завоеваны Бухара и Хива, уничтожены их самоуправление, то завтра дело дойдет до того, что Советская власть уничтожит самостоятельность – автономию – Казахстана и превратит его в свою колонию. Заверения Советской власти и политику большевистской партии о самоопределении наций вплоть до отделения они считали политическим маневром, в ходе которого на самом деле по мере укрепления Советской власти самостоятельность национальных республик будет уничтожена.

«Эти мысли бродили в головах бывших алашординцев в течение 1921 г., не получая организованного оформления», - признавал Д. Досмухамедов. Однако, рассказывал он далее, в начале 1922 г. к нему на квартиру пришел бывший алашординец Мирзагазы Испулов (43) и пригласил его на собрание, которое устраивала съехавшаяся в Ташкент со всех концов казахских степей интеллигенция. В столице Туркестана тогда работали алашординцы М. Дулатов (редактор краевой казахской газеты «Ак жол» («Светлый путь»)), писатель Мухтар Ауэзов (44), поэт Магжан Джумабаев (45), член коллегии Наркомзема ТАССР М. Испулов, заместитель директора Киргизского (Казахского) института просвещения Х. Досмухамедов, член коллегии Наркомздрава, доктор И. Кашкинбаев (46), преподаватель института Карим Джаленов, студент Казымбек Беремжанов и другие. Джаганша отмечал, что участники собрания были убеждены: поскольку большевики разгромили Бухару и Хиву, уничтожив их минимальную самостоятельность, то нет уверенности в том, надолго ли сохранятся автономные Казахстан и Туркестан. Как быть им, казахам, какой линии поведения держаться в дальнейшем в отношении к Советской власти, и какая вообще у них, у казахов, политическая программа – задавались они вопросом. Программа несостоявшейся партии Алаш, принятая еще в 1917 г., осталась мертвой буквой на бумаге: никто из алашординцев, как утверждал Д. Досмухамедов, к этой партии не принадлежал, не был ее членом и он сам. На деле же, несмотря на отсутствие принятой программы и устава, партия Алаш фактически действовала как политическая сила в период выборов в Учредительное Собрание – были образованы местные комитеты, и по спискам партии в Собрание прошли 43 делегата, в т.ч. Д. Досмухамедов (6. С. 130-131).

Между тем на нелегальном собрании в Ташкенте, указывается в деле, был поднят вопрос о политической платформе и решено создать «подпольную организацию казахской интеллигенции». Ее ядро должны были составить бывшие алашординцы, чтобы выработать политическую платформу, разослать во все области Казахстана своих представителей, создать там группы интеллигенции и ознакомить с платформой массы «с целью вербовки повстанческих кадров к моменту уничтожения самоопределения Казахстана». Это предложение, судя по показаниям Досмухамедова, не встретило возражений. Однако его инициатор не назван – скорее всего потому, что в столь радикальной форме казахская оппозиция власти вряд ли могла возникнуть на самом деле, и подобные формулировки были прямой фальсификацией следствия, выбивавшего необходимые показания у репрессированных. Как показывают документы, бывшие алашординцы в 20-е гг. действовали исключительно в легитимных рамках, и неприятие политики РКП (б) никогда не получало у них сколько-нибудь серьезного организационного оформления.
Только сам Джаганша, говорится в деле, был категорически против и довольно долго отстаивал свою точку зрения. Он указывал, что в России нет силы, способной свергнуть Советскую власть, что казахская интеллигенция только на словах деятельна, а на деле ничто; что они лишь погубят себя и ввергнут население в пучину бедствий.

В ответ прозвучали упреки в оппортунизме и уходе в личную жизнь. Не желая оставаться в отрыве от всей казахской интеллигенции, отворачивающейся от него, Джаганша, как он признается, поддался слабости и заявил, что войдет в дело, хотя определенно знает, что из этого ничего, кроме неприятностей, не выйдет. Дня через два-три второе собрание приняло подготовленную платформу-программу. Выработка устава для «подпольной организации казахской интеллигенции» была поручена особой комиссии под руководством Дулатова, но устав не был создан. Собрание сочло себя сорганизовавшимся, избрав президиум из 4 человек – Д. и Х. Досмухамедовых, М. Тынышпаева (47) и М. Дулатова.

 Отправлено: 20.09.08 00:15. Заголовок: Проект платформы «ор..

Проект платформы «организации» был подготовлен Дулатовым, Тынышпаевым и Д. Досмухамедовым. Она состояла из выдержек программ эсеров, эсдеков и меньшевиков, рабочий вопрос был взят из большевистской программы. Суть платформы сводилась якобы к тому, чтобы подготовить повстанческие кадры и население и выступить против Советской власти в случае угрозы национальной самостоятельности Казахстана. Поскольку большая часть бывших алашординцев занимала руководящие посты в советском и партийном аппаратах Туркреспублики, через них организация будто бы намеревалась защищать интересов казахских националистов и казахов вообще и создавать им соответствующие условия. Более того, якобы решено было также завязать связи и блокироваться с «контрреволюционными националистическими организациями» народностей, населяющих Среднюю Азию (4).

В показаниях Д. Досмухамедова содержатся сведения о членах «контрреволюционной националистической повстанческой организации» на 1938 г., также репрессированных :

по Ташкенту:

1. Миржакып Дулатов – редактор краевой казахской газеты «Ак жол», в 1928 г. был арестован и сослан. Умер в 1935 г.
2. Мирзагазы Испулов – бывший член коллегии Наркомзема ТАССР, арестован в 1928 г. и сослан. В 1937 г. проездом из ссылки одну ночь он переночевал у Джаганши и отправился в поисках работы в Саратов и Астрахань. Через месяц приехал обратно в Москву, вновь ночевал у Джаганши и уехал в г. Медвежья Гора, где во время ссылки работал фельдшером.
3. Карим Джаленов – бывший преподаватель Киргизского института в Ташкенте, арестован в 1928 г., и с тех пор Джаганша о нем сведений не имел.
4. Мухтар Ауэзов – писатель, сотрудник газеты «Ак жол», был арестован в 1930 г., освобожден из тюрьмы и в 1938 г. работал в Союзе писателей Казахстана в Алма-Ате.
5. Магжан Джумабаев – поэт, сотрудник газеты «Ак жол», арестован в 1928 г., отбыл ссылку и в 1938 г. находился в Алма-Ате.
6. Иса Кашкинбаев – врач, был членом коллегии Наркомздрава ТАССР, арестован в 1930 г., освобожден в 1931 г., в 1938 г. находился в Ташкенте.
7. Халел Досмухамедов – бывший заместитель директора Киргизского института в Ташкенте, арестован в 1930 г., отбывал ссылку в Воронеже вместе с Джаганшой до 1935 г. и остался там жить.
8. Казимбек Беремжанов – бывший студент Ташкентского университета, сотрудник газеты «Ак жол», арестован в 1928 г., по словам Испулова, срок ссылки в г. Медвежья Гора должен был окончиться в 1937 г., и он остался там.
9. Валихан Омаров – бывший редактор казахской газеты «Жана омир» («Новая жизнь»), сидел в тюрьме с Джаганшой в г. Алма-Ате, освобожден без суда (48).
10. Ахмет-Сафа Юсупов – бывший работник газеты «Ак жол». Арестован в 1928 г., и с тех пор Джаганша ничего о нем не знал.

По Оренбургу:

1. Алихан Букейханов, 70 лет, бывший председатель Алаш-Орды, потом работал в органах Наркомзема в Казахстане. Приблизительно с 1923 г. жил в Б. Кисловском переулке в Москве. После возвращения Джаганши из ссылки в 1935 г. они изредка встречались на квартире у него и у Алихана, последний раз в феврале 1937 г. Букейханов говорил, что он не арестовывался, несмотря на то, что был одним из активных участников их «контрреволюционной организации», а до этого руководителем Алаш-Орды (49).
2. Ахмет Байтурсынов, около 65 лет, писатель, арестовывался в 1928 г., досрочно освобожден, в 1938 г. жил в Алма-Ате.
3. Ильдес Омаров, около 40 лет, в 1928 г. был осужден, наказание отбыл, в 1938 г. работал в органах Наркомпроса КАССР (50).
4. Сейдазим Кадирбаев – работник Наркомюста КАССР, арестован в 1930 г., наказание (ссылку) отбыл вместе с Джаганшой в г. Воронеже и остался там (4).

В конце 1928 г. по ложному обвинению были арестованы 44 т.н. «буржуазных националиста», а в сентябре – октябре 1930 г. – еще около 40 человек, 15 из них вскоре были сосланы в Центрально-Черноземную область (51). Теперь, в 1937-1938 гг. НКВД фабриковал новое дело, объединившее практически все группы казахской интеллигенции – имевшей отношение к политической жизни региона до 1917 г. и в годы революции, Гражданской войны, а также в 20-30-е годы, научной, художественной, педагогической, инженерно-технической и т.д. Масштабность репрессий должна была подтверждаться «неопровержимыми доказательствами» широты, активности и не подлежащей сомнению серьезной опасности их действий.

Итак, подготовленную платформу, указывается в деле Досмухамедова, предстояло согласовать с основной массой казахской интеллигенции во главе с Букейхановым, находившимся в Оренбурге, с областными и уездными работниками. Букейханову ее доставил В. Омаров. В Семипалатинск поехал Ауэзов, в Семиречье – Джаганша. Были посланы люди в Акмолинск (ныне Астана) и другие части Казахстана. Кроме того, еще до собрания в Ташкенте по распоряжению М. Дулатова К. Беремжанов ездил в Бухару для установления связи с советским Бухарским правительством. Ауэзов же после приезда из Семипалатинска сделал доклад.Д. Досмухамедову было поручено знакомить с платформой всех, кого возможно, вербовать сочувствующих и принимающих ее, чтобы в случае угрозы казахской самостоятельности со стороны Советской власти «поднять восстание и установить буржуазно-демократическую республику». Делать это Джаганша должен был во время поездки в Семиречье для агитации и сбора пожертвований голодающим казахам Тургайской и Уральской областей по линии Комитета помощи голодающим при ТуркЦИКе.

Единственный экземпляр программы он показал и передал студентам Ташкентского университета Рамазану Урдабаеву (52) и Кулмухамеду Кадирбаеву (53), чтобы те переписали ее и ознакомили с нею единомышленников в Алма-Ате. В 1930 г. Урдабаев арестовывался, а потом года через полтора был отпущен, в 1938 г. проживал в Алма-Ате. Кадирбаев также был арестован в 1930 г., но выпущен без суда (не был осужден) и в 1938 г. работал в Алма-Ате. Сам Джаганша, побывав в Чимкенте, Аулие-Ате (ныне Джамбул), Фрунзе, Караколе (ныне - Пржевальск) и Алма-Ате, вернулся в Ташкент в конце лета 1922 г. (4). Подобного рода сведения об «агитационных» поездках националов, как правило, основывались на реальных фактах. Многие из перечисленных в деле работали в советских и партийных органах и действительно бывали в командировках в разных областях республики.

Между тем судьба сделала родственниками двух крупных казахских деятелей, занимавших противоположные позиции в годы революции и Гражданской войны, – Д. Досмухамедова и Т. Рыскулова (54). Они женились на сестрах О.К. и Н.К. Пушкаревых. Как известно, Рыскулов в 1923 г. был снят с должности главы правительства ТАССР и отозван в Москву. У Д. Досмухамедова он оставил часть домашнего имущества и письмо на имя Кабулбека Сарымулдаева (55). Оно носило конфиденциальный характер и содержало сведения о развитии группировочной борьбы среди казахской интеллигенции, в т.ч. и об «усиленной» борьбе с алашординцами. Как указывается в деле, однажды после празднования свадьбы у свояченицы С. Акаева (56) к Джаганше зашел руководитель «организации» М. Тынышпаев, и вскоре обнаружилось исчезновение письма Рыскулова. В поисках пропажи Джаганша нашел Тынышпаева у Х. Досмухамедова вместе с Султанбеком Ходжановым - зам. председателя ЦИК ТАССР, личным врагом и политическим соперником Рыскулова (57). Вернув письмо, Ходжанов предупредил, что назавтра ГПУ проведет у него обыск, и компромат будет изъят. Итак, доказывал Д. Досмухамедов, обыск был произведен по доносу М. Тынышпаева и с ведома Х. Досмухамедова и С. Ходжанова.

Письмо было изъято, но затем возвращено для отправки по принадлежности.Джаганша «так был зол, что в течение семи лет не разговаривал с ними, и с тех пор ни в каких делах казахской интеллигенции абсолютно никакого участия не принимал». Кроме того, руководители «контрреволюционной организации» без его ведома нелегально послали представителей для установления связи с контрреволюционными силами Бухары и Ферганы (в Бухару – К. Беремжанова, а в Фергану – Д. Абилева). Все это Джаганша считал для себя обидным и решил порвать связь с руководителями и вообще с «организацией» (58). Судя по материалам дела, эти заверения не вызвали доверия у следствия. Чрезвычайный уполномоченный 5-го отделения З-го отдела УГБ УНКВД Московской области Х. Кайтов заявил допрашиваемому: «Следствие располагает данными о том, что Вы продолжали свою контрреволюционную деятельность вплоть до ареста в 1930 г. и после возвращения из ссылки до момента ареста».

Весьма показателен ответ Джаганши: «Как буржуазный националист, сторонник буржуазно-демократического строя, по своим убеждениям народник, ярый противник диктатуры пролетариата, был сторонником эсеровской партии, оставаясь враждебно настроенным к Советской власти, в разные периоды менялось мое отношение к Советской власти. Активной борьбы не вел против Советской власти с 1923 г. В 1929 г. мое отношение к Советской власти резко изменилось в отрицательную сторону в связи с коллективизацией, я считал губительной коллективизацию для казахского народа, метод проведения принципиально неприемлемым для Казахстана».

Итак, с 1923 г. по ноябрь 1927 г. Д. Досмухамедов работал в Ташкенте юрисконсультом Среднеазиатского сельскохозяйственного банка и занимался педагогической деятельностью. В ноябре 1927 г. он переехал в Кзыл-Орду, где работал юрисконсультом Казахского сельскохозяйственного банка и ЦСНХ, в 1929 г. перешел в Животноводсоюз юрисконсультом, а затем переехал в новую столицу республики - Алма-Ату. В ноябре 1929 г. он был уволен из Животноводсоюза и, не найдя в Казахстане работы, вернулся в Ташкент.

Благодаря поддержке Т. Рыскулова, работавшего заместителем председателя СНК РСФСР, в марте 1930 г. он переехал в Москву. Рыскулова он знал с 1922 г., как близкого родственника (59), который и устроил Джаганшу экономистом в общество “Скотовод”, а также помог получить двухкомнатную квартиру (Хавско-Шаболовский пер., д. 11, корп. 7, кв. 265).

Одним из доказательств причастности Д. Досмухамедова к мифической организации послужил и тот факт, что еще находясь в Казахстане и Ташкенте, он часто встречался, преимущественно у себя на квартире, с бывшим активным участником оренбургской группы Букейханова С. Кадирбаевым и Х. Габбасовым (60) - бывшим участником оренбургской группы их «контрреволюционной организации» (4). Несмотря на разрыв с товарищами по поводу письма Рыскулова и отход от «контрреволюционной» работы, позднее ему пришлось отбыть полтора года тюрьмы, а затем три с половиной года ссылки в Воронеже.

После возвращения из ссылки в 1935 г. Джаганша занимался переводами художественных произведений казахских писателей на русский язык. В личном архиве одного из авторов статьи, родного внука Т. Рыскулова и внучатого племянника Д. Досмухамедова, сохранилась переписка последнего с издательством «Художественная литература» по поводу сделанного им перевода на русский язык романа Сабита Муканова «Загадочное знамя» (61). Последний документ (заявление), подписанный Д. Досмухамедовым, датирован 23 апреля 1938 г. Спустя неделю, 1 июня 1938 г., он был вновь арестован и помещен в Таганскую тюрьму. За год до этого Досмухамедов перенес инсульт и был частично парализован (в анкете арестованного, графа «Состояние здоровья», записано: «Инвалид-паралитик») (62).

По возвращении из ссылки в Москву Джаганша, согласно показаниям на допросе, встречался с некоторыми участниками «контрреволюционной националистической казахской организации». Так, в 1935-1937 гг. к нему изредка заходил Букейханов, с которым они «просто болтали»: «Он хороший остроумный рассказчик; забавлял остротами» (4). Он также встречался с Х. Досмухамедовым, Абдурахманом Мунайтбасовым (63) и Мухтаром Мурзиным (64). Помимо М. Испулова, в 1937 г. в поисках работы к Джаганше в Москву приезжал Мустафа Буралкиев (65), который затем уехал в Ташкент искать работу.

В ходе допроса в поле зрения следственных органов попали также другие посетители и знакомые Д. Досмухамедова. Среди них были С. Д. Асфендиаров – бывший секретарь Совета Национальностей ЦИК СССР, позже арестованный органами НКВД (66), Кальменев – сотрудник Казахского представительства в Москве, у которого он узнавал о положении в Казахстане (67); С. Акаев – бывший член правительства Кокандской автономии, в 1918 г. бежал из Ферганы в Семипалатинск и был управделами восточного отделения Алаш-Орды, по образованию юрист, «ярый контрреволюционер и националист». В 1938 г. он работал в Алма-Ате членом коллегии адвокатов. С Джаганшой по делам своей книги, которую тот переводил на русский язык, виделись С. Муканов – бывший председатель Союза писателей Казахстана, и Ирымбетов – бывший прокурор г. Алма-Аты, позже он был снят с работы за злоупотребления по должности (4).

Между тем Х. Кайтов во время допроса вновь и вновь требовал «дать правдивые показания о своем участии в казахской контрреволюционной националистической повстанческой организации за период 1924 – 1930 гг.» В ответ на утверждения Джаганши о разрыве с ней в 1923 г. Кайтов заявил: «Вы лжете, вы изобличаетесь участниками контрреволюционной националистической казахской организации Нурмухамедовым, Джансугуровым, Казбековым и другими в том, что в течение 1924-1930 гг. принимали активное участие в контрреволюционной националистической казахской повстанческой организации. Вы подтверждаете эти показания?» Д. Досмухамедов мужественно настаивал на своем: «Показания Нурмухамедова, Казбекова, Джансугурова я отрицаю,.. хотя с некоторыми руководителями я встречался в частной обстановке, но официально в организации не состоял» (4). Эти показания были последними на допросе 7 июня 1938 г. (предыдущий допрос состоялся 4 июня. В деле имеются также собственноручные показания Джаганши от 2 июня).

На следующий день Кайтов начал с вопроса о темах бесед с руководителями и участниками «контрреволюционной организации». Можно лишь предполагать, что вынудило Досмухамедова за одну ночь решить говорить на последнем допросе в пользу версии следователя. Как указано в деле, встречаясь с участниками «организации» в разное время, как до, так и после ссылки, они говорили о том, что в результате коллективизации почти половина казахского народа вымерла, вспоминали старые свои алашординские дела. Националы якобы предполагали, что в случае войны против Советского Союза будут происходить массовые аресты, как это было после убийства С.М. Кирова в Москве и Ленинграде, и что в этом случае их тоже арестуют. Они считали также, что казахская интеллигенция старается бежать из Казахстана в другие республики, т. к. здесь ей не создают условий, «говорили о том, что казахи друг к другу больше не ходят, не общаются, ибо боятся органов НКВД, т. к. происходит слежка за каждым; говорили о массовых арестах в Казахстане, в частности, об аресте наркомов-казахов, высказывали по этим вопросам свое недоумение: их удивляли происходившие аресты наркомов, и в то же время они были этому рады».

На вопрос о дальнейшей работе «контрреволюционной организации» Джаганша рассказал, что в марте 1930 г. в Москву приехал Х. Досмухамедов. Джаганша в то время жил на квартире у Рыскулова. Халел пришел к нему и пригласил Джаганшу в гостиницу. После того, как они с ним выпили, Халел спросил: «Как мы себя будем держать, если ГПУ узнает о том, что мы являлись участниками контрреволюционной националистической казахской организации?» Джаганша считал: «Если ГПУ узнает о нашей контрреволюционной деятельности, как бывших участников казахской контрреволюционной националистической повстанческой организации, то пусть каждый поступает так, как он найдет нужным» (4).

Больше допросов Д. Досмухамедова не было. К делу были приложены выписки из показаний участников «казахской контрреволюционно-пантюркистской повстанческой организации»:
- Казбекова Исмагула Сулеймановича, заведующего отделом семеноводства Казахского института земледелия (от 3 сентября 1937 г.) (68);
- Нурмухамедова Хасана Нурмухамедовича, до ареста без определенных занятий (от 19 сентября 1937 г.) (69);
- Джантлеуова Шайхи Османовича, бывшего заместителя Наркомпроса Казахской ССР (от 15 октября 1937 г.) (70);
- Джансугурова Ильяса, писателя, бывшего председателя Союза писателей Казахстана (от 4 ноября 1937 г.) (71).

В частности, Казбеков сообщил следствию о наличии так называемой «ташкентской группы контрреволюционной организации», с которой он установил контакт, когда зимой 1924-1925 гг. во время каникул посетил Ташкент. В нее входили Т. Жургенев – в 1937 г. нарком просвещения КССР (72); Орумбаев – бывший председатель Южно-Казахстанского облисполкома, в 1937 г. председатель Гурьевского окружного исполкома; Уралкиев – в 1937 г. экономист в Ташкенте; Ершин – в 1937 агроном Наркомсовхозов КССР; Догуанов Орум – в 1937 г. агроном института механизации в Ташкенте; Догуанова Аккогаз – врач, к тому времени умершая; Кадирбаев – в 1937 г. директор Казахского театра в Алма-Ате.

Кроме того, со слов этих лиц, в ташкентскую «контрреволюционную группу» в то время входили Д. и Х. Досмухамедовы, М. Джумабаев – писатель, после ссылки в 1937 г. по приглашению С. Муканова работал в Алма-Ате в Союзе писателей (4). Нурмухамедов признался, что в период существования Алаш-Орды, будучи непосредственно связан с Д. и Х. Досмухамедовыми, он «использовал предрассудки населения» и через своих мулл проводил активную работу в поддержку Алаш-Орды. После разгрома Алаш-Орды ее идеологи М. Чокаев (73), Досмухамедов и другие продолжали проводить «контрреволюционно-националистическую деятельность, направленную к восстановлению буржуазно-националистического государства». В этих целях в 1922 г. они «готовили контрреволюционное выступление», к которому также был причастен сам Хасан Нурмухамедов и бывший алашординец Казмунаш Ибрашев. Показания Нурмухамедова, очевидно, сыграли не последнюю роль в создании версии об активной деятельности «контрреволюционеров» и причастности к ней наиболее видных казахских деятелей.


Приблизительно осенью 1929 г. от Д. и Х. Досмухамедовых в Гурьевский округ (Сагиз), говорится в деле, приехал Жубекен Тлеубергенов, бывший активный алашординец (74). Официально он командировался для сбора продовольственной помощи населению Уильского района, а фактически якобы по поручению Досмухамедова для связи с гурьевскими алашординцами. По приезде Тлеубергенов вызвал к себе Нурмухамедова, К. Ибрашева и алашордынца Алпана Кудайбергенова и передал им, что готовится крупное выступление против Советской власти, т. н. панисламистское движение, которое должно охватить Среднюю Азию и Казахстан. Этим движением, как «удалось установить следствию», за границей руководит М. Чокаев, а в СССР – Досмухамедов, Рыскулов и другие, и возглавляет это выступление против Советской власти турецкий деятель Энвер-паша (75). Тлеубергенов заявил, говорится в показаниях, что Досмухамедов поручил Нурмухамедову вести активную подготовительную повстанческую деятельность среди националистов Гурьевского округа, т. е. подбором повстанческих кадров, и быть готовыми на случай выступления против Советской власти. Причем Тлеубергенов сообщил им, что о начале выступления они будут поставлены в известность, после чего уехал (4).

Признания Джантлеуова также дополнили «доказательную базу»: он, в частности, сообщил следствию, что якобы идейные и организационные установки «казахской контрреволюционной националистической организации», возникшей в 1927 г., были полностью взяты из арсенала буржуазно-националистической партии Алаш. Они отрицали необходимость классовой борьбы в ауле, распространяли в массах казахского населения свои националистические лозунги «гражданского мира в ауле», «хозяйственного аула» и т. д. Лидеры Алаш-Орды Букейханов, Д. и Х. Досмухамедовы, Дулатов и Байтурсынов вели «активную контрреволюционную националистическую борьбу под прикрытием националистов». Ядро так называемых националистических группировок создавал все условия для активной антисоветской деятельности лидеров Алаш-Орды. Они «расставили» их на различные посты в советских, плановых, земельных и культурных органах. Вся практическая антисоветская деятельность националистов шла в неразрывной связи с алашординцами.

Так, в Ташкенте Ходжанов, Рыскулов и Жургенов вместе с алашординцами Досмухамедовыми якобы проводили националистическую работу по линии печати. Газета «Ак жол» во главе с ее редактором Ходжановым являлась трибуной алашординцев и националистов. Все казахские учебные заведения в Ташкенте, а также вся издательская работа были отданы на откуп алашординцам, которые готовили в учебных заведениях националистические кадры, выпускали произведения таких алашординцев, как Джумабаев, Досмухамедов и другие (4). Действительно, именно казахские деятели в начале 20-х гг. лидировали в политической и культурно-просветительной деятельности в Туркестане, в т.ч. в средствах массовой информации. Они отличались от большинства среднеазиатской элиты европейским образованием, полученным в российских учебных заведениях, и светской ориентацией, что в условиях острейшего дефицита кадров позволяло властям использовать эту, более лояльную и в то же время подцензурную, часть немногочисленной мусульманской интеллигенции. Кроме того, авторитет и влияние дореволюционной интеллигенции в 20-е годы оставались непререкаемыми для казахского общества, в т.ч. и для многих национальных партийных и советских работников.

Интересные показания дал Джансугуров. В декабре 1931 г. через Тогжанова (76) его пригласили на квартиру к Исаеву (77). Исаев, говорится в деле, подчеркнул особую откровенность разговора и обвинил его в том, что в своем фельетоне «Адвокат Таи» писатель высмеивает Д. Досмухамедова, как жалкого труса и врага народа. Между тем сам Исаев считал, что Досмухамедов является великим человеком казахского народа, который всю свою жизнь посвятил борьбе с колонизаторской политикой царской России и теперь Советской власти. При этом Исаев, дав положительную оценку роли Алаш-Орды в борьбе за создание самостоятельного казахского государства, сказал, что, хотя она и разбита, но идеи ее продолжают жить в сознании каждого здравомыслящего казаха, что Алаш-Орда до сих пор ведет борьбу с Советской властью и коммунистической партией за осуществление своих целей (4).

Итак, собранные свидетельства и показания соединяли в одном «антисоветском заговоре» практически всю казахскую элиту – как боровшуюся против большевизма до 1920 г., так и изначально преданную новой власти. 16 июля 1938 г. на заседании судебной тройки при Управлении НКВД СССР по Московской области Джаганше Досмухамедову был вынесен смертный приговор с конфискацией лично принадлежащего ему имущества. В протоколе, в частности, говорилось, что он «с 1917 по 1920 г. один из руководителей националистического буржуазного казахского правительства «Алаш-Орда».

В 1930 г. был арестован и осужден на 5 лет за контрреволюционную деятельность. До ареста – без определенных занятий. С 1921 г. являлся одним из лидеров казахской контрреволюционной националистической повстанческой организации, ставившей своей целью свержение Советской власти и установление буржуазного строя в Казахстане. По заданию организации занимался вербовкой повстанческих кадров в гг. Чимкенте, Аулие-Ате, Алма-Ате, Фрунзе и Караколе. По возвращении из ссылки в Москву в 1935 г. восстановил связи с участниками вышеуказанной контрреволюционной организации, а также с казахскими националистами, подвергал контрреволюционной критике мероприятия партии и Советского правительства. Имел тесную связь с врагом народа Рыскуловым» (4).

Д. Досмухамедова расстреляли спустя две с половиной недели, 3 августа 1938 г. (4), и захоронили в братской могиле в Бутово (78). Таким образом, сведения, сфабрикованные на основании выбитых из арестованных националов показаний, послужили основанием для создания мифа о «контрреволюционной националистической организации» и расправы с лидерами и участниками движения Алаш, с целым рядом наиболее видных представителей казахской интеллигенции. В момент второго ареста Джаганша проживал в Москве, в Хавско-Шаболовском переулке, д. 11, корп. 7, кв. 265, вместе со своей женой Ольгой Константиновной (42 года, стенографистка арбитража Наркомтяжпрома СССР), тещей Пушкаревой Ольгой Федоровной (70 лет, домохозяйка) и племянником Хадисом Досмухамедовым (28 лет, студент института инженеров коммунального хозяйства) (79). Только в условиях «хрущевской оттепели» родственники смогли выяснить его судьбу.

9 апреля 1957 г. жена Д. Досмухамедова направила Генеральному прокурору СССР заявление, в котором просила сообщить о судьбе своего мужа, арестованного и якобы высланного на десять лет без права переписки. 25 мая ей было объявлено, что осужденный Д. Досмухамедов, отбывая наказание в ИТЛ, умер 13 ноября 1942 г. от «упадка сердечной деятельности» (4). 2 декабря 1957 г. Президиум Московского городского суда принял решение: «Постановление Тройки при Управлении НКВД СССР по Московской области от 16 июля 1938 г. в отношении Досмухамедова Джаганши отменить и делопроизводство прекратить за отсутствием состава преступления в его действиях». При этом констатировалось: «Как видно из материалов дела, контрреволюционная деятельность Досмухамедова относилась к периоду двадцатых годов, за что он в 1930 году был осужден и отбывал наказание до 1935 года. О последующей контрреволюционной деятельности Досмухамедова в материалах дела никаких данных не имеется» (4). 28 февраля 1958 г. М. Тынышпаев, Д. и Х. Досмухамедовы и некоторые другие алашординцы были реабилитированы определением Специальной комиссии по уголовным делам Верховного суда Казахской ССР, которая отменила также и первый приговор, вынесенный им 20 апреля 1932 г. тройкой при Полномочном Представительстве ОГПУ в Казахстане (80).

 Отправлено: 20.09.08 00:15. Заголовок: Примечания: 1. См.: ..

Примечания:
1. См.: Сафаров Г. И. Колониальная революция (опыт Туркестана). М., 1921; Рыскулов Т. Р. Казахстан. М.-Л., 1927; Алаш-Орда (составитель - Мартыненко Н.). Кзыл-Орда, 1929 (переиздание - Алаш-Орда: Сборник документов. Алма-Ата, 1992); Бочагов А. К. Алаш-Орда. Алма-Ата: Казгосиздат, 1927; Тогжанов Г. С. О казахском колониальном ауле. Кзыл-Орда, 1927; Материалы к отчету ЦИК Казахской АССР на 3 сессии ВЦИК 13-го созыва. Кзыл-Орда, 1928, с. 15; Весь Казахстан: Справочная книга. 1932 год. Алма-Ата, 1932, с. 78-86, 362-369, 373, 378; Тогжанов Г. С. О Байтурсынове и байтурсыновщине. Алма-Ата – М., 1932; Его же. Казахский колониальный аул. Ч. 1. М., 1934; Брайнин С. Х., Шафиро Ш. Я. Очерки по истории Алаш-Орды. Алма-Ата, 1935; История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. Алма-Ата: Казогиз, 1943, с. 373, 445, 452, 453, 475; Большая Советская Энциклопедия. 2 изд., т. 2. М., 1950, с. 32, 215; т. 18. М., 1953, с. 177; т. 19. М., 1953, с. 333; Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Т. 1. Алма-Ата, 1963, с. 176, 661; Сейфуллин С. Тернистый путь. Алма-Ата, 1964; Большая Советская Энциклопедия. 3 изд., т. 24, кн. II. М., 1977, с. 379; Рыскулов Т. Р. О контрреволюционной Алаш-Орде и ее осколках // Избранные труды. Алма-Ата, 1984, с. 206-212; Его же. Ответ тов. Тогжанову // Там же, с. 245-252; Великая Октябрьская Социалистическая революция: Энциклопедия. М., 1987, с. 35-36; Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1987, с. 30-31; Борцы за Советскую власть в Казахстане. Вып. 2. Алма-Ата, 1987, с. 117-119, 121, 127-129; Рыскулов Т. Р. “Казахский национальный аул” (письмо в редакцию журнала “Революционный Восток” о книге Г. Тогжанова) // Собрание сочинений в 3 томах, т. 3. Алматы, 1998, с. 358-377; Его же. Против извращения истории казахского народа и характера Октября в Казахстане (по поводу книги “История Казахстана” - тов. Асфендиарова) // Там же, с. 378-388.
2. См., например: Политические деятели России 1917: Биографический словарь. М., 1993, с. 48-50, 125, 324, 360, 371-374; 385, 387, 389; Кудерина Л.Д. Геноцид в Казахстане. М., 1994; Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия: История движения Алаш. М., 1994; Сеитов Э.Т. Наследие А.Н. Букейхана (исторические проблемы) // Вестник Акмолинского университета. 1995. № 1; Волкова Т. Алихан Букейханов о своей родословной // Простор. 1996. № 3; Книга скорби. Расстрельные списки. Вып. 1. Алматы, 1996; Вып. 2. Алматы, 1998; Жугенбаева Г. М. Тынышпаев о восстании 1916 г. в Семиречье // Вестник КазГУ. Серия историч. 1997. № 5; Нурпеисов К. Халел Досмухамедов: государственный деятель, ученый-энциклопедист, педагог // Мысль. 1998. № 2; Байтелесова Ж. Он был вождем интеллигентов. Роль А. Байтурсынова в формировании взглядов казахской интеллигенции начала XX века // Мысль. 2000. № 10; Ермеков М.А. О роли государственного деятеля Алимхана Ермекова в становлении Казахстана // Саясат. 2000. № 2-3; Хасанаев М. Букейханов в Омске // Казахстанская правда. 2000. 19 августа; Сергазинов Б.Р. Идеи государства и принципов государственно-правового устройства Мустафы Чокая в казахстанской действительности // Вестник Семипалатинского гос. университета им. Шакарима. 2001. № 2.
3. См., например: Алдабергенов М. Ресейдык Казакстандыгы отарлау саясатыны багыттары мен нэтижелери 1860-1918. Алматы, 2000; Алтынбекова П.Ж. Л.И. Мирзояннын Казакстандагы когамдык-саясы жэне мемлекеттик кызмети (1933-1938). Астана, 2000; Иманбаева С.С. Мыржакып Дулатовтын омири мен кызмети (1885-1935). Алматы, 1999; Картаева Т.Е. «Туркестанские ведомости» газетинин (1870-1917) казактарга атысты тарихи-этнографиялык деректилиги. Алматы, 2000; Мошимбаев С.М. Патшалык Ресейдин Казакстандагы мекемелеринин тарихи. Алматы, 2001 и др.
4. ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-50151. Л. 1-84.
5. Территориально Томский судебный округ включал всю Западную Сибирь, а также 8 областей Казахстана. См.: Борцы за Советскую власть в Казахстане. Вып. 2. Алма-Ата, 1987. С. 127; О чем не говорили. Алма-Ата, 1990. С. 49.
6. Подробнее см.: Аманжолова Д.А. Партия Алаш: история и историография. Семипалатинск, 1993. С. 6-70.
7. Алибеков Г. - в 1917 пред. Уральского врем. обл. кир. (каз.) комитета, один из создателей партии «Ак жол» («Светлый путь»). В 1918 член Комуча (Комитета членов Учредительного собрания). Участник Уфимского совещания (8-23.09.1918). В 1919 член КирВРК.
8. Дело. Л. 10-11. В съезде участвовало почти 800 делегатов, и в поддержку Временного правительства, в отличие от других областных форумов, он высказался при условии, пока деятельность новой власти будет совпадать с провозглашенной программой и содействовать укреплению демократии, в т.ч. в военном вопросе. Съезд также высказался за мир без аннексий и контрибуций, с предоставлением всем народам права на самоопределение и разоружение всех держав. См.: Аманжолова Д.А. Партия Алаш…С. 115.
9. Досмухамедов Х. (1883-1939) – однофамилец Д. Досмухамедова, окончил Уральское реальное училище, в 1909 С.-Петерб. военно-мед. академию. В 1903-1909 военврач в Пермской губ., в 1913 отделенческий врач в Темирском уезде Уральской обл. Публицист, врач, автор учебников по природоведению, анатомии человека и зоологии на казах. яз. Один из создателей казахского филиала партии кадетов в 1905 г. и инициаторов созыва и пред. 1-го Всеказах. съезда в Оренбурге (21-28 июля 1917). Член президиума 1-го Всеросс. мус. съезда (1-11 мая 1917, Москва). Тов. пред. президиума 2-го Всеказах. съезда в Оренбурге (5-13 декабря 1917). Член правительства Алаш-Орда от Уральской губернии и правительства зап. отделения Алаш-Орды, в 1920 отправлен в Москву. В 1921 вместе с Д. Досмухамедовым возглавлял Киротдел при ЦИК ТАССР, занимавшийся распределением и назначением работников. Работал преподавателем Ташкентского института народного образования, одновременно врачом-ординатором больницы мед. фак-та Среднеазиатского гос. ин-та. С 1923 пред. науч. совета ТАССР и один из руководителей науч. издательства республики. В 1924 пред. национально-культурной организации "Чолпан" в Ташкенте, избран чл.-корр. Центр. Краев. Бюро РАН, в 1926 первый проректор Казах. пед. института. Одновременно зав. планово-организационным отделом Управления Наркомата здравоохранения КАССР. В 1927 ему присвоено ученое звание доцента, а в 1929-м - профессора. В 1928 участвовал в создании Каз. госуниверситета. В сентябре 1930 арестован и сослан в Воронеж. В 1935 получил разрешение вернуться на родину, но остался на месте ссылки, а 26.07.1938 был вновь арестован, осужден 23.04.1939 и расстрелян. Реабилитирован 28.02.1958. См.: Каримов Ш. Халел Досмухамбетов // Заря. 1990. № 3; Досмухамедулы Х. Избранное. Алматы, 1998; Нурпеисов К. Халел Досмухаметов – государственный деятель, ученый-энциклопедист, педагог // Мысль (Алматы). 1998. № 2.
10. Джаленов К. Д. – член правительства Западного отделения Алаш-Орды, в 1920 отправлен в Москву.
11. Таначев Валид-Хан Шараф-Эльдинович (1888 или 1882 - ?) – окончил юр. фак-т Казанского унив-та, пом. присяжного поверенного, в 1909 – 1910 в странах Западной Европы, до февраля 1917 в Казани, в 1917 участник каз. съездов, член Букеевского обл. Совета крестьянских депутатов, кандидат в члены Предпарламента от Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, член Учредительного собрания, в годы Гражданской войны один из лидеров движения Алаш, член правительства Алаш-Орда от Букеевской Орды, в 1918 член Комуча. Участник Уфимского совещания (8-23.09.1918). в 1920 член литературно-издат. секции историко-стат. отдела Кирвоенкомата, зав. подотделом законодател