Жил человек по совести 
//Экспресс-К № 137 (17009) от 30.07.2010
Арсен Дилим В этом июле исполнилось сорок лет, как с нами нет Ильяса Омарова – государственного и общественного деятеля, казахского советского литературного критика. Судьба отпустила ему немного лет, но подарила яркую и неординарную жизнь.
Личность Иль-яса Омарова словно подтверждала его стремление во-плотить изречение Антона Чехова о том, что в человеке все должно быть прекрасным. Что же касается мнения творческой интеллигенции, то ее восторженные отзывы об Ильясе Омарове многочисленны. Трудно перечислить все публикации и письма из личного архива, в которых сотни представителей разных нацио-нальностей делятся своими воспоминаниями об этом человеке.
К примеру, выдающийся режиссер XX века Наталия Сац в своей книге "Новеллы моей жизни" написала: "Я поговорила с Ильясом Омаровичем пятнадцать минут и после этого полюбила сразу всех казахов. Какая культура, такт, уважение к собеседнику, какая вера, что мой приезд в Казахстан принесет здесь большую твор-ческую пользу!". Таковым было ее впечатление от первой встречи с Ильясом Омаровым в 1944 году, когда она приступи-ла к работе режиссера Театра оперы и балета им. Абая. В тот момент Наталия Сац была освобождена от ссылки после ГУЛАГа, где провела несколько лет, будучи репрессированной в 1937 году. А Ильяс Омаров тогда занимал пост народного комиссара торговли Казахской ССР. Впоследствии Ильяс Омаров и Наталия Сац сохранили уважительное и доброе отношение друг к другу.
В письме от 3 июня 1967 года писатель Юрий Казаков пишет: "Дорогой Ильяс Омарович! От Абдижамила Нурпеисова узнал о вашем новом назначе-нии, с чем от души Вас поздравляю. Поздравляю также всю казахскую культуру, ибо далеко не каждое Министерство культуры может похвастаться действительно культурным министром. От души радуюсь за казахских друзей и даже жалею, что я не ка-зах.".
Известный казахстанский писатель Дмитрий Онегин в своем воспоминании "Минуты откровения" напи-сал в 1948 году: "Увидел я человека высокоинтеллигентного во всем – в голосе, в жесте, в одеж-де. И в том, как блестели из-под стекол очень пытливые глаза, как он улыбался и хмурился, читая мое прошение. Естественность и простота вызывали ответную открытость и доверие. Вспомнились слова Бауыржана Момыш-улы: "Ильяс – умница и само откровение".
Габит Мусрепов писал об Омарове так: "Если представить себе человека, сотворенного из таких черт, как нравственная чистота, неиссякаемая тяга к братству, непре-клонное милосердие, который бы за всю свою жизнь не запятнал ни единой соринкой такие понятия, как гражданственность, че-ловечность, справедливость, товарищество, дружба, то такой че-ловек был бы не кем иным, как Ильясом Омаровым". А при встречах с Габитом Мусреповым знаменитый писатель Александр Фадеев всегда спрашивал: "Как там поживает мудрец Ильяс Омаров?".
"Какие бы посты ни занимал Ильяс Омарович, он всегда отличался от чиновников масштабнос-тью своей личности, а главное – простотой в отношении к людям и непременной доброжелательностью, – писала композитор Газиза Жубанова. – Я не помню ни одной премьеры оперы или балета, на которой не присутствовал бы он. Омаров знал все новые произведения писателей, композиторов, художников, он постоянно общался с людьми творчества и имел заслуженный авторитет среди них".
В богатой личной библиотеке Ильяса Омарова – главном наследстве, доставшемся его потомкам, – бережно хранятся де-сятки книг с дарственными надписями авторов. Например, в 1960 году свет увидела книга Мухтара Ауэзова "Караш-Караш". Сигнальный экземпляр книги Мухтар Омарханович подарил Ильясу Омаровичу с надписью: "Лучшему из сущих, дорогому другу Ильясу дарю с неизменными дружескими порывами души".
Большая дружба связывала Ильяса Омарова и с Бауыржаном Момыш-улы. Легендарной батыр в дарственной надписи на своей книге "За нами Москва", подаренной Ильясу Омаровичу 19 де-кабря 1962 года, выразил свое отношение к нему следующими словами: "Аи эм глэд ту си ю! Аи лайк ю вери матч! Это правда! Умрет ли раньше младший или старший по возрасту – это вопрос не нашей компетенции. Я не хочу, чтобы я пережил тебя!". Такую же фразу в отношении Ильяса Омарова слышали и из уст другого легендарного батыра – прославленного летчика, дважды Героя Советского Союза Талгата Бегельдинова. Как о Человеке с большой буквы об Ильясе Омарове писали Абдижамил Нурпеисов, Олжас Сулейменов, Мухтар Шаханов, Какимбек Салыков, Шерхан Муртаза, Куаныш Султанов, Людмила Енисеева, Исаак Попов и многие другие известные люди.
Нравственный облик Ильяса Омарова – это воплощение таких понятий, как культура и демократичность. Человеческая культура и этика были неотъемлемы в его поведении с близкими, друзьями и в кру-гу семьи. Уважительное отношение к любому человеку, независимо от чина, должности, звания, наград и ученой степени, никогда не изменяло ему. Во всей внешности и в поведении Омарова были бла-городство и простота, не было ничего навязчивого, наносного, притворного. Он был подтянут и элегантен, хотя и далек от фран-товства.
Немалая заслуга в этом была его супруги Гульшат Сакиевны. История любви этих людей – прекрасная и драматичная – длилась на протя-жении всех тридцати шести лет их совместной жизни. Гульшат Сакиевна рассказывала, что ее супруг никогда не навязывал своего мнения, не страдал снобизмом и лицемерием, в трудных ситуациях сохранял выдержку, а снять создавшееся напряжение мог острой шуткой или метким словом.
Ильяс Омаров всегда опасался тенденциозности мышления, упрямства и узкого кругозора. Когда он сталкивался с этим, то становился саркастичным и даже едко ироничным. Он любил повторять, что людские недостатки первыми бросаются в глаза. "Ждите, и человек сам себя покажет, – говорил Омаров. – Не бывает, чтобы плохой человек не разоблачил себя небла-говидными делами. Когда его саморазоблачение ста-нет очевидным, то разум-ный молча отдалится от него, не опуска-ясь до скандального выяснения отношений". Было несколько слу-чаев, когда он перестал общаться с людьми, совершившими под-лость. Но даже тогда о них он ничего плохого не говорил, про-сто игнорировал их.
Ильяс Омаров считал, что инакомыслие среди людей является неписаным законом жизни. Невозможно найти двух лю-дей, которые бы смотрели на окружающую действительность аб-солютно одинаково. Поэтому мнение каж-дого человека, не ослепленного непомерной амбициозностью и болезненным самоутверждением, является ценным для получе-ния информации о реальной жизни, об обществе. Нетерпимость к инакомыслию он считал отсутствием культуры.
Остается загадкой, каким образом этот человек, рано осиротевший, выросший в Казкоммуне, достиг такого уровня духовного аристократизма и культуры? Почему в этом коммунисте не было ни капли догмы или нетерпимости? По-чему человек, живший в репрессивной системе, не стал ее инструментом, а спасал людей и помогал им? Откуда эта культура и демократичность?
Ильяс Омаров родился 1 октября 1913 года в семье крестьянина. С детства у него были великолепная память и мудрая речь. Отличная учеба в Казкоммуне – и вот он уже студент экономического факультета Среднеазиатского госуниверситета в Ташкенте. На обед в студенческой столовой выдавали 200 граммов хлеба, тарелку жидких щей без мяса и тушеную капусту…
После окончания вуза его направили работать директором техникума советской торговли в Кзыл-Орду, где позже он нашел свою вторую половину. Правда, из-за своей любви был уволен с поста директора техникума и положил на стол партийный билет. Случай по тем временам беспрецедентный. Ему не могли простить то, что он женился на дочери купца первой гильдии, дочери классового врага красавице Гульшат.
В годы войны, занимая ответственный пост наркома торговли СССР, Омаров настоял, чтобы выдающимся деятелям науки и культуры, проживавшим в Алма-ате, комсомольцы-энтузиасты развозили горячие обеды. Так он пытался поддержать Каныша Сатпаева, Габита Мусрепова, Юрия Завадского, Самуила Маршака, Сергея Сергеева-Ценского и многих других.
Позже, как депутат Верховного Совета, Ильяс Омаров получал много писем из разных уголков Казахстана. Однажды к нему посту-пило заявление от ингушского аксакала Хасана Аушева (деда будущего героя афганской кампании Руслана Аушева), проживавшего в селе Узун-Агач Алма-Атинской области. В 1919 году Хасан был красным партизаном, воевал с деникинцами. А на старости лет он и его жена Патимат еле выживали за счет малень-кого урожая на приусадебном участке. Сын аксакала Беслан жил отдельно от родителей в Чиликском районе Алма-Атинской об-ласти и был лишен права выезжать за пределы этого района – остаточные явления военной политики переселения. Ильяс Омаров решил этот вопрос довольно быстро: Хасан Аушев получил пенсию, а через некоторое время к нему пере-ехал сын Беслан.
Судьба не раз испытывала Омарова на прочность. Одно из важных испытаний выпало в конце 40-х годов прошлого века, когда он, будучи секретарем ЦК ВКП (б) Казахстана, курировал вопросы идеологии, пропаганды, культуры, науки и образования. В то время он выступил главным редактором фундаментального двухтомного труда "История Казахской ССР", в которой главы о ханах Абылае и Кенесары были написаны историком Ермуханом Бекмахановым. 11 октября 1949 года Ильяс Омаров получил из Москвы от ака-демика Анны Панкратовой письмо, в котором были такие строки: "Среди ряда историков су-ществует непременное стремление ухудшить историю казахско-го народа. Я совершенно не понимаю, почему грузинские цари или узбекские ханы могут считаться при аналогичных исторических условиях прогрессивными деятелями, а казахи должны чернить Абылая или Кенесары? Я ни в коем случае не могу стать на анти-исторический путь оценки этих виднейших деятелей ка-захской истории, тем более что наши критики не подтверждают своих выводов решительно никакими документами и историчес-кими фактами".
Ильяс Омаров высоко ценил Панкратову, и ее письмо его порадо-вало. Он решил показать его первому секретарю ЦК ВКП (б) КазССР Жумабаю Шаяхметову, который тоже восхитился мужеством Панкрато-вой. Позже вышедшая в свет книга, вся ответственность за редактирование которой была на Ильясе Омарове, пользовалась популярностью в Казах-стане. Но прошло два года, и вдруг поползли слухи. Открыто заговорили о казахском национализ-ме. Стали появляться разоблачительные статьи в газетах и журналах. Авторы Ермухан Бекмаханов и Бек Сулейменов получили сроки в лагерях. На допросах очень му-жественно вел себя Бекмаханов, отказавшийся давать показания против Панкратовой и Омарова.
Тем не менее в ЦК Компартии КазССР решили поставить вопрос о политических просчетах и ошибках секрета-ря ЦК Ильяса Омарова. Результатами допросов интересовались в Москве. В разго-воре с первым руководителем республики Омаров отчет-ливо понял, что кто-то звонил Шаяхметову из Кремля и этот кто-то пользовался особым доверием Сталина. Был выход: можно было бы объяснить, что Омаров – не историк, а втянут в неприятную историю благодаря крупному ученому Анне Панкратовой. А уж с ней-то ничего не случится, поскольку Сталин знал ее лично со времен гражданской войны. В 1946 году она даже получила Сталин-скую премию. Но Ильяс Омаров твердо сказал, что на такое предательство он не пой-дет. Письмо Панк-ратовой, которое так жаждала получить Москва и которое гарантиро-вало спасение Омарова, Шаяхметов так и не получил.
Через день состоялось заседание бюро ЦК, на котором Омарова критиковали за беспринципность и потакание казахскому национализму. Ильяс Омаров ответил, что считает Бекмаханова добросовестным историком и про-фессионалом, а тех, кто очерняет его труды, он считает тенденциозны-ми, руководствующимися лженаучными соображениями людьми.
После этих слов поднялась невообразимая шумиха. Все завершилось тем, что Омаро-ва сняли с должности. После этого был тяжелый год вынужденной безработицы, полный неопределенностей. В от-ношении Ильяса Омарова могли быть приняты са-мые жестокие репрессивные меры. Это понимали верные друзья, которые в Москве встретились с влиятельными людьми, уважавшими Омарова. И они от-кликнулись: на встрече с Микояном и Сусловым вопрос был решен.
Позже Ильяс Омаров простил всех: и тех, кто отвернулся от него в трудные времена, и тех, кто писал порочащие его статьи в журналах, и председателя партко-ма, требовавшего его партбилет. Вернувшись в высшие эшелоны власти, он подавал руку помощи этим людям. Друзья и родственники упрекали его, на что он отвечал: "Люди – рабы обстоятельств. Виноват не отдельный человек, а вся система. Народ все видит и слышит. Чтобы забыть о причиненном зле, требуется мужество".
Ильяс Омаров был назначен секретарем Северо-Казахстанского обкома партии, после чего был переведен на работу в Совет Министров КазССР. Спустя год он стал заместителем Госплана Казахской ССР, а позже – первым заместителем. Приход Омарова в Госплан совпал с периодом "косыгинских реформ" в экономике. По мнению известного казахстанского экономиста Жарысбека Абуталипова, Омаров стоял у истоков экономической реформы в республике 1965 года. По его инициативе был организован научно-исследовательский экономический институт, а в центральном аппарате – отделы по внедрению новых методов планирования.
Уже тогда Омаров пророчески прогнозировал, что лет через 20 СССР испытает тяжелые удары затяжного экономического кризиса и наступят смутные времена, несущие опасности развала великой державы. По его мнению, история развития человечества подчиняется общему закону движения по диалектической спирали, и Сталину удалось на короткий срок насильственно выпрямить спираль развития, но это можно лишь на одно историческое мгновенье – на 25–30 лет.
В 1967 году Ильяс Омаров получил неожиданное назна-чение на пост министра культуры. Заместитель председателя Гос-плана СССР акаде-мик Николай Некрасов возмутился: почему талантливого экономиста назначили министром культуры? Некра-сов даже хотел позвонить Динмухамеду Кунаеву, но Ильяс Омарович сказал, что он сам "виноват" в своем назначении, по-скольку частенько приходил к Кунаеву с предложениями по реформе Министерства культуры.
Нет худа без добра. Эти годы оказались счастливыми для развития казахского искусства и литературы: пришло молодое дыхание талантов, без чего невозможно успешное развитие искусства и литературы. На эти же годы приходятся боль-шие творческие поездки казахстанских звезд за рубеж. И в центре всей культурной жизни Казахстана стоял Ильяс Омаров.
Многие были поражены его поведением на Международ-ной выставке в Монреале в 1967 году, где он не отказал в интервью ни одному зарубежному журналисту. Выступил на канадском ра-дио, общался с руководителями Общества советско-канадской дружбы, в общем, не чурался тех встреч, которых всячески избегали министры культуры других союзных республик.
Ильясу Омарову прощались многие его поступки и высказывания. Можно предположить, что заслуга в этом была и Димаша Кунаева, и министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Однажды при встрече с Кунаевым Габит Мусрепов поблагодарил его за то, что он не обращает внима-ния на наветы фанатичных коммунистов, писавших пись-ма в ЦК с жалобами на Омарова. Кунаев ответил, что Ильяс Омарович не совершил ни одного поступка и не сказал ни единого слова, противоречивших морали и нравственности.
А ведь письма приходили нешуточные. В первый же день, когда Ильяс Омаров приступил к работе в Министерстве культуры, в кабинете он повесил портрет не Ленина, а Жургенова, который не был реабилитирован и продолжал числиться "врагом народа". Опешившим посетителям он спокойно пояснял: "Если бы не было этого человека, не было бы и меня на этом посту".
Предупредила однажды Омарова и Фурцева: по-лушутливо-полупечально она сказала, что скоро в ЦК КПСС пора будет от-крыть отдельный "казахский отдел жалобных писем" – так их много.
В июле 1970 года Ильяс Омаров безвременно ушел из жизни – ему не исполнилось и 57. Его проводили в последний путь как выдающегося государствен-ного деятеля. Была создана специальная правительственная ко-миссия по увековечению памяти Омарова. Но предложение назвать улицы в Алма-Ате и совхоз в Кустанае именем Ильяса Омарова на заседании бюро ЦК не все поддержа-ли, сославшись на его "идеологические проколы".
Но в 1992 году, в год 80-летнего юбилея Ильяса Омарова, в Алматы его именем была названа улица, а в Костанайской области – совхоз. В 2000 году по предложению президента Нурсултана Назарбаева Казахскому театру драмы в Костанае было присвоено имя Ильяса Омарова.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума