БУКЕЙХАНОВ АЛИХАН НУРМУХАМЕДОВИЧ - (1870, по другим данным, 1866, 7 аул Токраунской волости Каркаралинского уезда Семипалатинской области, – 27 сентября 1937). Из знатной (султанской) семьи. Окончил Омское техническое училище, затем экономический факультет Петербургского лесотехнического института. Преподаватель, журналист, этнограф. Относил себя к "западническому направлению" общественного движения киргизской (казахской) интеллигенции, которая "видит будущее киргизской степи в сознательном претворении западной культуры - в самом широком смысле этого слова" и "возьмёт за образец... в частности, Партию Народной Свободы" ("Киргизы", в книге: Формы национального движения в современных государствах, СПб., 1910, с. 599). Член партии кадетов с 1905. В конце 1905 в Уральске на съезде делегатов 5 областей был одним из инициаторов попытки создания Киргизской (Казахской) конституционно--демократической партии. В январе 1906 арестован "как руководитель киргизского политического движения" (ЦГАОР, ф. ДП, 7 д-во, д. 2, ч. 39, л. 63); освобождён через 3 месяца. Член 1-й Государственной Думы. Подписал Выборгское воззвание (1906); призывавшее к гражданскому неповиновению. В 1908 арестован вновь, до 1917 пребывал в ссылке в Самаре. Член Самарского губернского комитета (создан в августе 1915) Партии Народной Свободы. В начале 1917 возглавил созданный по его инициативе в Минске туземный отдел Западного фронта. После Февральской революции 1917 Временным правительством 8 марта Букейханову, а также М. Тынышпаеву и О.А. Шкапскому поручены "вопросы устроения Семиречья и вопросы киргизского быта в крае". 19 марта назначен Временным правительством комиссаром Тургайской области. 24 марта газета "Казах" напечатала телеграмму, подписанную Букейхановым и другими: "Для всех народов России взошло солнце братства, равенства и свободы. Чтобы поддержать новое правительство, казахам надо объединиться. Для укрепления нового порядка необходимо усилить братские узы с другими народами. Надо готовиться к выборам в Учредительное Собрание. Боритесь за единство и справедливость!.. Не бойтесь никого, кроме Бога, трудитесь усердно, поддерживайте новое правительство..."; основным лозунгом в политическом устройстве России в телеграмме называлась демократическая республика. На 1-м Тургайском областном киргизском (казахском) съезде (2 – 8 апреля), высказавшемся за созыв общекиргизского (общеказахского) съезда, Букейханов избран в состав особого оргбюро по подготовке программы и созыву съезда. Включён в состав Туркменского комитета, созданного Временным правительством 5 апреля. На 8-м съезде кадетской партии (май) избран членом Центрального Комитета. В связи с земельным конфликтом между русским и киргизским (казахским) населением 19 мая обратился в исполнительные органы Тургайской области с призывом, "чтобы все граждане России, без различия партий, национальности и вероисповедания, жили между собой в ладу, помогая по силе возможности друг другу"; считал, что "аграрный вопрос решит Учредительное Собрание", выступал за пропорциональное национальное представительство в органах власти, изъятие сборов мечетей "в благотворительные общественные суммы, а не в пользу единоличных мулл", в защиту прав женщин в вопросах брака и образования (Центральный государственный архив Казахстана, ф. 17, оп. 1, Д. 21, л. 12, 14, 19, 26, 88, 91, 238). 15 июля потребовал от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов лишить А. Джангильдина полномочий вести революционную агитацию среди киргизов (казахов); Джангильдин был отозван в Петроград (см.; "1917 год в Казахстане", Алма-Ата, 1977, с. 140 – 41). На 1-м Общекиргизском (Общеказахском) съезде в Оренбурге (21 – 26 июля), который принял решение о создании самостоятельной политической партии "Алаш" Правительство Алаш-Орды , Букейханов заявил о выходе из партии кадетов. Выдвинут депутатом в Учредительное Собрание от Семипалатинской области. 31 октября участвовал в учредительном собрании партии "Алаш" в Омске, образовавшем областной комитет партии. Избран председателем Тургайского обкома "Алаш". По поручению 1-го Общекиргизского (Общеказахского) съезда Букейханов – один из авторов проекта программы партии "Алаш", по которой "Россия должна стать демократической федеративной... республикой" с президентской формой правления и всеобщим избирательным правом; законодательная власть принадлежит Государственной Думе; "автономия киргизов... входит в Российскую федерацию наравне с другими народностями"; "существует равноправие, неприкосновенность личности и свобода слова, печати и союзов", "религия должна быть отделена от государства. Все должны быть свободны и равны"; "суд? должен быть сообразно обычаю... Взимание налогов должно происходить по степени богатства и имущественного состояния вообще. Рабочее законодательство должно быть в пользу рабочих... партия "Алаш" поддерживает в этом вопросе программу социал-демократов меньшевиков". В аграрном вопросе партия выступала против продажи земли, за возвращение киргизам (казахам) не заселённых переселенцами земель, определение размеров наделов в зависимости от качества почв и рода хозяйств ("Казах", 1917, 21 ноября). Октябрьскую революцию не принял. После того как 14 ноября Оренбург был занят отрядами атамана А.И. Дутова, Букейханов сделал город центром сбора сил своих сторонников. 1 декабря в "Памятке крестьянам, рабочим и солдатам" писал: "Запомните, крестьяне, рабочие и солдаты, большевики считают: 1) ответственность перед народом правителей, 2) свободу слова, свободу печати, свободу собрания, 3) всеобщее прямое тайное голосование, 4) неприкосновенность граждан и депутатов, 5) власть народа - буржуазным предрассудком... С лица большевика спала красная маска революционера и обнажила его сущность черносотенца" (Центральный государственный архив Казахстана, ф. 17, оп. 1, д. 21, л. 1 – 2). В газете "Южный Урал" 10 декабря призвал киргизов (казахов) объединиться под знаменем "Алаш". Организатор 2-го Общекиргизского (Общеказахского) съезда в Оренбурге (5 – 13 декабря), товарищ председателя президиума съезда, докладчик по вопросу "Отношение к автономии Сибири, Туркестана и юго-восточному союзу". Съезд по докладу Букейханова единогласно постановил: ".,имея в виду, что... Российская Республика лишилась власти, пользующейся доверием народа и моральным авторитетом, что ?возможно возникновение гражданской войны, что анархия? угрожает опасностью жизни и имуществу» казахско-киргизского народа»", образовать территориально-национальную автономию областей, "представляющих сплошную территорию с господствующим населением казахско-киргизского единого происхождения, единой культуры, истории и единого языка", назвав её "Алаш", гарантировать права национальных меньшинств и пропорциональное представительство во всех учреждениях автономии. Был образован Всекиргизский (Всеказахский) Народный Совет Алаш-Орда из 25 человек. 10 мест в нём отводилось русским и другим народам, живущим среди киргизов (казахов). Букейханов голосовал против немедленного объявления автономии, за провозглашение её "по выяснении отношения некиргизского населения степных областей к Киргизско-Казахской автономии", доказывал, что "обособляться... политически и взять самостоятельный курс чисто автономного управления было бы нецелесообразно". Из 3 кандидатур избран председателем Всекиргизского (Всеказахского) Народного Совета Алаш-Орда ("Алаш-Орда", Сборник документов, Кзыл-Орда, 1929, с. 50, 51 – 52, 53, 56). Позже указывал: "Постановление съезда было вызвано желанием предотвратить анархию на территории, населённой киргизами, не допустить возможности развития большевизма в Степи (там же, с. 116).После того, как 23 января 1918 Оренбург был занят советскими войсками, Букейханов перебрался в Семипалатинск, где 17 февраля победила Советская власть, и Букейханов установил контакт с советскими учреждениями. 2 апреля вместе с X. Габбасовым и А. Ермековым по прямому проводу из Семипалатинска вёл переговоры с В.И. Лениным и И.В. Сталиным о предоставлении территориально-национальной автономии Казахстану. 11 июня М. Тынышпаев, Габбасов и Букейханов подписали основные декреты "Алаш-Орды", которые признавали «недействительными на территории автономии "Алаш" все документы, изданные Советской властью», и "действующими законы и декларации Временного правительства", восстанавливали земства, объявляли набор в "народную милицию", вводили налоговую систему (см. там же, с. 91, 92). Возглавлял делегацию "Алаш-Орды" на Уфимском государственном совещании (сентябрь). Вошёл в состав аппарата Главного уполномоченного по управлению территорией "Алаш”, созданного правительством А.В. Колчака (конец ноября). В декабре 1919 после поражения армии адмирала Колчака перешёл на сторону Советской власти. Участник 1-го Учредительного съезда Советов Киргизской (Казахской) АССР (4 – 12 октября 1920). Затем находился на советской и хозяйственной работе, переводил произведения русской классической литературы. В 20-30-е гг. трижды арестовывался. 27 сентября 1937 военной коллегией Верховного суда СССР осуждён по обвинению в принадлежности к террористической организации и в тот же день расстрелян. Реабилитирован в 1989. Д.А. Аманжолова.
Прерванный полет Видеть свой народ независимым — мечта, к которой трагическим путем шли создатели национальной автономии Алаш. Трагическим — ведь значительно опередив свое время, представители казахской интеллигенции так и не смогли воплотить в реальность свою высокую романтическую цель, многие поплатились за нее жизнью. Тогда, 90 лет назад, их порыв политическим противникам казался бессмысленным — наверное, также современники Икара судачили о его полете к солнцу. И как стало привычным ныне освоенное небо, так и независимость Казахстана — аксиома. Но таковой ее сделали усилия таких, как Алихан Букейханов, чье имя на пороге XXI века было официально названо в числе десяти наиболее значимых деятелей Казахстана тысячелетия и столетия.
На одной из старинных улочек Семея привлекает взгляды прохожих интригующей надписью «Алаш арыстары» ухоженный деревянный дом, укрывшийся под сенью могучих тополей. В конце XIX века эта улица называлась Полицейской, в 1918 году была переименована в Комиссарскую, сейчас носит имя Богенбай-батыра. Откуда же современная вывеска? И какое отношение дом имеет к движению «Алаш»?
Хозяином его до революции был земляк и воспитанник Абая — Анияр Молдабаев, который благодаря покровительству поэта окончил в Семипалатинске русскую школу, продолжил учебу в Андижане, получив диплом банковского служащего. Вернувшись в родной город, А. Молдабаев работал переводчиком в банке (интересна связь эпох — ныне в этом здании также находится банк!).
Узнав, что его воспитанник мыкается по квартирам, Абай решил помочь ему с приобретением постоянного жилья. И 19 января 1898 года Анияр Молдабаев стал хозяином дома по улице Полицейской, 132. Отныне он настаивал, чтобы, приезжая в Семипалатинск, Абай и его сыновья останавливались только у него. В этом доме до сих пор слышны шаги великого поэта, его любимых наследников Акылбая, Абдарахмана, Магавьи, Турагула, Какитая.
В 20-е годы здесь жили Мухтар Ауэзов, Жусипбек Аймаутов, Мыржакып Дулатов. Помнит дом и алашординцев, их жаркие разговоры о свободе Родины, озвученные сокровенные мечты. В 1997 году, в ходе празднования 100-летия Мухтара Ауэзова, здесь был открыт «Алаш арыстары», единственный в Казахстане музей, посвященный движению «Алаш» (организационно он входит в состав Государственного историко-культурного, литературно-мемориального музея-заповедника Абая «Жидебай-Борли»).
Ахмет Байтурсынов, Мыржакып Дулатов, Алимхан Ермеков и многие другие патриоты, о которых рассказывает экспозиция, были не только активными политиками, но и внесли значительный вклад в развитие литературы, психологии, педагогики, математики, медицины.
Алихан Букейханов, выпускник Омского технического училища и Санкт-Петербургского лесотехнического института, возможно, стал бы ученым-природоведом или этнологом, видным фольклористом или литературоведом, переводчиком или поэтом. Но мечта звала за собой, заставив вступить на опасный путь политика.
— С датами рождения и смерти Алихана Букейханова, к сожалению, до сих пор не все ясно, — говорит кандидат филологических наук Мурат Султанбеков. — У разных исследователей на этот счет свое мнение. Я придерживаюсь дат, указанных в энциклопедии «Абай», где автором статьи об Алихане является авторитетный ученый Габдулкаюм Мухамедханов.
Итак, Алихан Букейханов родился в 1870 году в седьмом ауле Токыраунской волости Каркаралинского уезда Семипалатинской области. Согласно книге Шакарима «Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханских династий», четвертым предком Алихана являлся хан Букей — один из двух ханов Среднего жуза (как и хан Вали, дед Чокана Валиханова).
Естественно, что потомок аристократов получил самое достойное образование. Сам генерал-губернатор края Герасим Колпаковский, кстати, друг Чокана Валиханова, помог юному Алихану поступить в Омское техническое училище. Окончив его, талантливый выпускник пожелал в 1890 году поехать в Санкт-Петербург, где, по воспоминаниям современников, учился вместе с Александром Керенским.
Именно в студенческие годы А. Букейханов встает на путь политических исканий. Примыкал к крайним левым, сочувствовал активистам «Народной воли» и кадетам. В 1905 году от имени казахов Семипалатинской области был избран депутатом I Государственной думы. Однако поработать в ней не успел — по указу омского генерал-губернатора был арестован и без видимых причин просидел в тюрьме Павлодара три месяца.
Когда же все-таки добрался до столицы, оказалось, что Дума царем распущена, а часть депутатов выехала в Финляндию, в Выборг, чтобы огласить манифест протеста, так называемое «Выборгское воззвание». Алихан Букейханов также поставил под ним свою подпись. Неудивительно, что столь свободомыслящий гражданин еще неоднократно попадал за решетку по решению царского правительства — в 1906 и 1908 годах.
До 1922 года, когда ему было предписано с семьей поселиться в Москве, Алихан Букейханов активно боролся за обретение Казахстаном автономии, занимался национальным и земельным вопросами. И всегда являлся активным пропагандистом наследия Абая. Еще в 1905 году он написал на русском языке первую биографию великого земляка и опубликовал в виде некролога в газете «Семипалатинский листок» на годовщину смерти Абая. Исследователь Мурат Султанбеков вспоминает, что, работая в музее Абая в начале 60-х годов прошлого века, не раз разглядывал этот выпуск газеты с тщательно вымаранным черной тушью именем автора.
Биографию Абая с фотографией поэта Алихан Букейханов также опубликовал в одном из выпусков «Записок Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского императорского русского географического общества». Следует отметить, что при содействии и авторском участии неуемного Букейханова Абай еще при жизни попал в многотомник «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» под редакцией П. Семенова-Тян-Шанского и В. Ламанского.
После окончания института А. Букейханов работает в Омском училище лесного хозяйства преподавателем математики. Здесь он активно сотрудничает с редакцией газеты «Степной край», тесно общается с политическими ссыльными.
На Елене, дочери народника Якова Севастьянова, Алихан вскоре женится. Несколько слов о потомках этого талантливого чингизида. Дочь Елизавета впоследствии выйдет замуж за Смагула Садуакасова, будущего наркома просвещения Казахстана. По свидетельству современников, в 1933 году Смагул отравится во время аварии на химзаводе и в возрасте 33 лет умрет в Кремлевской больнице. Елизавета в самом начале Великой Отечественной войны окажется на фронте. А ее 16-летний сын Тимур, унаследовавший энергичный характер знаменитого деда, прибавив себе два года, последует примеру мамы. Девятнадцатого ноября 1941 года мальчик погиб…
Елизавета Букейханова дослужится до звания майора медицинской службы, будет награждена двумя орденами и пятью медалями, в послевоенное время удостоится ордена Трудового Красного Знамени, посвятит себя науке, станет доктором медицинских наук, профессором. Сын А. Букейханова Октей (Сергей), инженер-геолог, долгие годы будет работать вместе с Канышем Сатпаевым, оставит после себя научные труды по медным и урановым рудам.
Что же касается их знаменитого отца, то он пользовался таким огромным авторитетом среди казахского народа, что пришедшие к власти большевики не посмели расправиться с ним сразу, как это произошло со многими алашординцами. Ему предписали поселиться в Москве, где он работал в Восточном издательстве в качестве исследователя и комментатора казахского фольклора.
Правда, в 1926 году Букейханова арестовали сотрудники ОГПУ в Актюбинске — якобы за контрреволюционную деятельность. Что случилось на самом деле, неизвестно, но через 15 суток его освободили. В 1929 году Алихан Нурмухамедулы вновь побывал в ОГПУ. Видимо, недовольство чекистов было вызвано поездкой допрашиваемого в Западный Казахстан во время трудового отпуска. Тамошнее население настолько неприкрыто приветствовало Букейханова как всенародного лидера и вождя, устроив восторженную встречу, что незамедлительно последовали донос «доброжелателей» и принудительное возвращение на место постоянного жительства.
Маховик безжалостных репрессий уже был запущен, и 14 июля 1937 года Алихан Букейханов был арестован, а в мае 1938 года — расстрелян. И хотя ему официально вменялось в вину руководство мифической антисоветской организацией, действовавшей на территории Казахстана с 1929 года, очевидно, что на самом деле аукнулось алашординское прошлое.
Доказательством тому — судьба сверстника и друга-единомышленника Букейханова Ахмета Байтурсынова. Вместе они когда-то создавали и издавали боевой листок казахских социал-демократов (будущих алашординцев) «Казах». Но в какой-то момент Ахмет Байтурсынов разойдется с друзьями в видении будущего Родины и войдет в состав Казахского ревкома, который, кстати, и разгонит правительство Алаш-Орды. Он даже два года пробудет на посту наркома просвещения Казахстана. Но и его настигнет маховик тоталитаризма.
А вот его друг Алихан до конца был верен идеям Алаш-Орды. Знакомство с Керенским поможет ему после Февральской революции получить пост комиссара Временного правительства по Тургайской области, где он со свойственной ему кипучей энергией начал осуществлять идею Казахской автономии. В июле 1917 года в Оренбурге А. Букейханов инициирует и проводит Всеказахский съезд движения «Алаш», после Октябрьской революции — второй аналогичный съезд, где формирует правительство «Алаш» (сам его возглавляет) с центром в Семипалатинске.
Из Семипалатинска он связывается по прямой линии с предсовнаркома Лениным и наркомом по делам национальностей Сталиным, чтобы договориться о реализации решений съезда. Вот только казахские романтики не учли, что уж очень разные цели у них и «советов», яростно делящих человечество на классы, и что вряд ли последним понравится программа, в которой провозглашается: «Партия «Алаш» — сторонник справедливости, спутник бедняков, враг притеснителей. Используя все силы и мощь на благие цели, она направит народ». Народ! А не только «трудящихся».
Когда очень скоро стало ясно, что диктатура пролетариата вряд ли станет считаться со стремлением Казахстана к независимости, алашординцы попытались договориться с Сибирским правительством во главе с адмиралом Колчаком. Но и это оказалось утопией, правительство «Алаш» даже было упразднено специальным указом Сибирского правительства от 22 октября 1918 года. Грустный парадокс истории заключается в том, что спустя некоторое время аналогичный указ, практически дублирующий документ колчаковцев, ярых врагов советской власти, был подписан и Казахским ревкомом.
В книге из серии «ЖЗЛ» «Мухтар Ауэзов» ее автор Николай Анастасьев пишет: «…Всех этих литераторов, филологов, юристов, врачей, математиков, переводчиков, школьных учителей неудержимо потянуло в политику, а точнее сказать — в общественную жизнь. Интеллигенты первого поколения, они ощущали повышенную меру ответственности за судьбы соотечественников. Это были люди, как правило, блестяще образованные, безоглядно-смелые, чуждые эгоистического расчета, и это были люди практического действия, что в кругу революционеров-романтиков не так уж часто встречается…
…Пути разные, но конец у этих рыцарей национальной независимости и радетелей культурной самобытности казахов был один — ссылка, тюрьма, расстрел. Кажется, только Мустафа Шокай успел после падения Алаш-Орды уехать за границу. В эмиграции, сначала в Турции, затем во Франции, он выпускал на казахском языке журналы и вообще продолжал одиноко и отчаянно отстаивать интересы соотечественников, попавших под железную пяту советской власти…»
Трагична судьба тех, кто опережает свою эпоху, становясь ее жертвами. Но торопливые решения скоропалительных судов 30-х, столь пугающие когда-то, меркнут перед высшим судом Времени, безукоризненно расставляющим события по местам, срывая ярлыки и низвергая самозваных идолов. Смешны теперь вымаранные тушью фамилии ученых с принципиальной политической позицией, нелепы обвинения в шпионаже. Очевидно лишь понимание величия истинных патриотов, пожертвовавших ради свободы Родины не только спокойными буднями, но и талантом, и самой жизнью.
Переселенческое движение как социальная проблема в публицистике А. Букейханова www.arba.ru Тахан Серик Шешенбаевич
Выдающийся деятель национально — освободительного движения казахского народа первых двух десятилетий ХХ века Алихан Нурмухамедович Букейханов придавал исключительное значение прессе в разъяснении целей и задач патриотически настроенной интеллигенции в социально — экономическом и культурном возрождении Казахстана. Он стал идеологом первой национальной газеты «Казах» (1913—1918).
А. Букейханов в своей публицистической деятельности акцентировал все внимание на необходимости отстаивать коренные социальные интересы своего народа. Эти интересы сфокусировались для него в насущности приостановления или, как минимум, упорядочения переселенческого движения крестьян из европейской части России вглубь казахских земель («Третья Дума и казахи», «Дума и казахи», «Четвертая Дума и казахи» — все в 1913 году на страницах газеты «Казах»).
Но тема переселения в аспекте его пагубных социальных последствий для казахского народа была поднята А. Букейхановым задолго до возникновения казахской периодической печати на страницах русской прессы. В своих очерках на русском языке Алихан Букейханов усиливает коммуникативные функции речи сопряжением «памяти жанра», обязывающей к яркой образности повествования, его насыщенности ассоциациями и четкой социальной определенности выводов, с научной точностью и глубоким аналитизмом мысли.
Активный политический деятель, А. Букейханов страстно и бескомпромиссно боролся за право культурного и политического самоопределения родного народа, но как социал — демократ по убеждениям увязывал вопросы национального освобождения с запросами русской революции.
Блестяще и разносторонне образованный, по масштабу своего научного дарования он стоял вровень с современной ему русской социологической и экономической мыслью. В своих научных подходах к освещению сложнейших в своей противоречивости социально — экономических процессов, сопутствовавших колонизации национальных окраин Российской империи, концептуально сближаясь с легальным марксизмом, А. Букейханов тем не менее координировал в своей социологической методологии все работающие на результат критерии оценок общественных явлений.
В течение 1908 года в нескольких номерах издававшегося в Санкт — Петербурге журнала «Сибирские вопросы» публиковались очерки А. Букейханова, положившие начало многолетнему изучению им хода и последствий аграрной политики самодержавия на примере Казахстана.
Серию публицистических материалов открыл аналитический очерк «Киргизы на совещании Степного генерал — губернатора» (№ 21–22, стр.42–60), посвященный обстоятельному разбору материалов совещания генерал — губернатора Степного края И.П. Надарова [1]с представителями казахского населения по вопросу введения земства на местах в связи с общероссийским процессом либерализации общественно — политических отношений в период революции 1905 -1907 годов. Несмотря на максимальное ограничение представительства коренного населения, декоративный характер повестки дня и заранее декларированную необязательность исполнения решений, А. Букейханов считает принципиально важным выделить это событие из ряда других, как знаменательный показатель неизбежной актуализации тяжелых социально — экономических и политических проблем, порожденных преступной переселенческой политикой царской администрации на колониальных окраинах Российской империи.
Очерк начинается с освещения предыстории совещания, из которой следует, что этот акт изначально замышлялся как маневр, отвлекающий казахов от претензий к властям, псевдодемократический трюк, якобы демонстрирующий добрую волю генерал — губернатора повернуться лицом к истинным нуждам коренного населения края. Изначально было предложено созвать в уездах съезды под председательством мировых судей, чтобы обсудить требования, выдвинутые в петициях казахов в революционном 1905 году, но после успеха реакции, сбившей революционную волну полевыми судами, думскими заговорами, раздробившими общедемократический фронт наступления на царизм, было решено провести частное собрание с участием прежде запуганных делегатов коренного населения и практически безголосых назначенцев — чиновников — казахов из окружения губернатора.
В продолжение всего аналитического очерка изобличая фарсовую суть этого политического жеста, Букейханов, не довольствуясь отчетом о содержании робких прошений участников совещания — казахов с мест, максимально расширяет социальную и политическую проблематику своего очеркового исследования. Средоточием всех болевых вопросов Букейханов признает земельный, на который он и ищет ответа.
Статья представляет собой подробный анализ протоколов совещания в части обсуждения земельных споров, где губернские чиновники по сути отстаивают принятые в разное время решения по землеустройству, на которые жалуются казахи — делегаты. Букейханов справедливости ради отмечает некоторое благожелательное стремление некоторых официальных лиц разобраться в причинах наиболее острых разногласий коренных жителей с переселенцами, что, однако, не мешает им совмещать человеческое сочувствие изгоняемым с насиженных земель казахам с твердой приверженностью колониальной политике царизма в Казахстане.
В статье, представляющей аналитический комментарий к перипетиям острого диалога власти с обделенными землей представителями коренного населения, на основе большого дополнительного к имеющимся в официальном отчете статистического материала развенчивается фарисейская суть «готовности» губернатора Надарова и его чиновников послужить идеалам равенства и справедливости.
А. Букейханов указывает на произвол, чинимый казенными землемерами, которые замежевывают ценные для скотоводства земли, оставляя казахам камни, пески, солонцы, безводные земли. Более того, верстовая полоса, разделяющая земли переселенцев и казахов, сплошь и рядом сознательно проводиться таким образом, чтобы казахи, боясь потрав скотом пашен переселенцев, насильного удерживания в переселенческих поселках их скота, оказавшегося в пределах переселенческих наделов, добровольно оставляют зимовки с мечетями, могилами предков, которые нередко подвергаются осквернению. Но самое главное то, что казахи по этой же причине отчуждаются от рек, колодцев, что совершенно обесценивает оставшиеся за ними земли. Поэтому они вынуждены арендовать по праву им же принадлежащие земли, прилегающие к водопою, чтобы восстановить естественный для скотоводчества баланс хозяйствования.
Внимание читателей особо акцентируется на том, что в некоторых уездах лучшие земли отходят в руки поземельной аристократии — чиновников и казачьих офицеров, которые только паразитируют на ренте с этих исконно казахских земель, отдавая их в аренду тем же казахам. Публицист убежден, что многие примеры отчуждения водных земель от казахов, тогда как ими и пользоваться больше некому, имеют подоплекой желание взять ренту с них.
Из изложенного материала делается однозначный вывод, что сама форма организации поселений ориентирована на сверхэксплуатацию итак ограниченных ресурсов местного населения, эти поселения есть неизбежный довесок к тяготам автохтонов: сдают в аренду казахам их же земли, сознательно отмежеванные русским.
Основные положения этой статьи нашли обстоятельное освещение в последовавших статьях: «Переселенческие наделы в Акмолинской области» (№ 27-28, стр.4-21), «Русские поселения в глубине Степного края» (№ 33 — 38), из которых последний очерк в силу объемности и обстоятельности освещения проблемы заслуживает особого внимания.
Проблематика очерка обширна: почвенный состав земель, отведенных под переселенческие участки, климатические условия, обусловливающие исторически сложившиеся формы хозяйствования на этой обширной территории, истинные причины неудач и провалов переселенческой политики царизма, перспективы казенной идеи дальнейшего увеличения колонизационной емкости Центрального Казахстана.
В самом начале очерка, топографически точно обозначив предмет обсуждения, автор закономерно переходит к описанию устойчивых черт экономической организации жизни коренных обитателей казахов в этой части земли. Речь идет о земельном пространстве в бассейне рек Нура и Ишим, характеризующихся многочисленными пойменными лугами, сенокосными угодьями и лесными участками.
Особо подчеркивается выгодное с точки зрения традиционного скотоводчества казахов отличие этой территории от остальной части Степного края, позволяющее обосновывать зимние поселки — кстау до ста хозяйств, тогда как в остальной части Казахского мелкосопочника численность хозяйств в кстау нисходит до одного — двух.
Как бы предупреждая вопрос, почему в этом крае не получило развитие земледелие до переселенческого движения, автор очерка вспоминает о наличии следов арычной пашни в верхнем течении реки Нуры, свидетельствующем о попытках еще с древнейших времен организации оседлой культуры возделывания земли. Но в силу мигрирующей природы казахских рек, зависимости их наполнения от сезона дождей, а также слабой насыщенности гумуса прилегающих к рекам земель солями, требующих долговременного возобновления после урожая, опыт объективно стабильного хозяйствования казаха на земле не удался. Казах не отказался от земледелия, но сеет загонами, снимая по 2–5 урожаев, и затем надолго оставляет участок.
А. Букейханов последовательно доказывает, что тройное увеличение норм землепользования против изначально нарезанных десятин, в, казалось бы, благодатном крае глубинной степи, свидетельствует о неуклонном снижении урожайности из года в год, принуждающем крестьян компенсировать убытки экстенсивным расширением обрабатываемых площадей. Более того, порочная практика колониальной администрации прирезать дополнительные земли к наделу переселенца, отбирая их у прежних хозяев — казахов, не дает желаемых результатов, так как увеличение массивов засоленных в результате эксплуатации пашен превышает темпы естественной регенерации и возвращения в сельскохозяйственный оборот.
Автор очерка Букейханов на основе строго научного анализа почвенно — ботанической составляющей степного ареала выявляет глубинные причины социальной неудовлетворенности самих переселенцев новой жизнью в Степном крае. Настойчиво проводится мысль об обманчивости первого впечатления от великолепного разнотравья пойм степных рек весной и летом, отнюдь не гарантирующих качество и количество сена осенью, и тем более не свидетельствующих о стабильном плодородии почвы.
А. Букейханов показывает, насколько велики и зачастую неоправданны риски поселян, тратящих большие силы и средства для поддержания урожайности на пашнях. Официально в числе наиболее благополучных фигурирует поселок Черниговский, находящийся ниже поселка Киевский на 25 километров по реке Нура. Но как раз поэтому Букейханов считает необходимым привести признания местных крестьян, из которых следует, что пашни регулярно зарастают колючками, заглушающими посевы, степь «плешивая», растительность в ней редкая и однообразная, преобладают полынец, колючка, просянка, осот, сурепка, на запущенных полосах пырей. Покосы на лугах Нуры покрыты жалкой растительностью, сплошь даже в относительно небольших пределах, усложняющих постоянное закрепление за отдельными хозяевами, общей бедой является нехватка воды в периоды созревания культур («ни одного еще года досыта хлеба не было», говорят черниговцы — крестьяне»).
Далее последовательно развивается тема рисков преимущественного хозяйствования на земле на примере наиболее удачно расположенных по нижнему течению реки Нура переселенческих поселков Романовский, Рождественский и Преображенский. Особо подчеркивается качественная однородность наделов, но вместе с тем указывается на равномерную частотность солонцовых вкраплений, а также общую повышенность солей на поверхности, препятствующих впитыванию влаги в почву и образующих трещины при высыхании после дождей.
Все три поселка хронически не в состоянии в полной мере обеспечить себя к зиме сеном, так как со своих покосов его не хватает, а за арендованным сенокосом приходится ездить за 40–60 и даже за 175 верст на берега озера Кургальджин. Подчеркивая вынужденность тамошних переселенцев добираться вкруговую по цепи озер южнее Музбеля к вожделенным покосам, А. Букейханов делает однозначный вывод об абсолютной несовместимости их оседлого типа хозяйствования на земле с представлениями о рентабельности крестьянского труда в условиях Степного края. И в этой связи автор убедительно демонстрирует очевидные преимущества кочевого хозяйства казахов на этих же территориях. Кочевники минимально зависят от ударов неуражая трав; не будут возить сено, а погонят свой скот к местам травостоя и подножного корма в снег. Табуны кочевников зимой в погоне за лучшими пастбищами делают переходы в сотни километров.
Вывод А. Букейханова из приведенных многочисленных наблюдений, научных фактов и свидетельств организаторов и участников переселенческого процесса в Степном крае однозначно сводится к тому, что альтернативой неуспеха традиционного крестьянствования русских и украинцев на новых землях, отведенных им царской администрацией, является неизбежное ими заимствование местной культуры скотоводства. Констатируя печальный факт, что увеличение количества десятин наделов переселенцев не переходит в результативное земледелие на них, А. Букейханов заключает: «переселенцам предстоит вместо сохи взять в руки курык (уключина)» [2].
В этом аспекте интересна информация о реальной экономике существования переселенческих семей, приведенная в четвертом разделе очерка. Переселение стоило бюджету каждой семьи в 3–4 рублей, от которых по причине высокой финансовой затратности первоначального обустройства отрубного хозяйства на новом месте остались крохи, которых по твердому убеждению А. Букейханова едва хватит на пропитание и содержание скота в недолгой перспективе. Власти, вопреки своей же аграрной политике, подталкивают отчаявшегося переселенца к ведению скотоводческого хозяйства, которое более соответствует профилю большого количества малоудобных земель в его пользовании.
Приведя пессимистические признания крестьян поселка Романовское в неверии в свое будущее на новых землях, уверенно итожит: «Близится час краха карточного дома современной политики переселения в Киргизский край. Придется разрешение аграрного вопроса перенести с плоскости паллиатив на его действительное место» [3]. Паллиативы Букейханов видит в том, что колониальная администрация одержима безумной идеей скорейшего разведения садов и цветников в пустынных и безводных просторах Степного края с его резко — континентальным климатом, при абсолютной необеспеченности этих прожектов научно обоснованными почвоведческими расчетами и рекомендациями, отсутствии элементарной базы для систематической селекционной работы.
Для понимания идейного замысла очерка чрезвычайно значим авторский анализ последствий притеснений, чинимых царской администрацией в угоду разрядки напряжения в аграрном секторе Европейской части России, в отношении к коренному населению Степного края. На примере хозяйствования казахов на территориях, где отведены земли пришлым крестьянам девяти поселков на реке Ишим, Букейханов показывает всю меру социальной опасности разрушения веками складывавшегося хозяйственного уклада жизни автохтонов края. Системность кочевого хозяйства разваливается, когда аулы отрезаются от естественных водопоев для скота пашнями переселенцев, когда лучшие сенокосные угодья, составлявшие долговременную кормовую базу для скота целых родов прирезаются к наделам поселян извне и выкашиваются, когда перманентное перекраивание объемов и конфигураций наделов переселенцев в целях сдерживания процесса их обеднения запутывает кочевые маршруты, стушевывает границы родов и порождает конфликты между ними, не говоря о провоцировании конфликтов между коренным населением и переселенцами.
Подробно характеризуя принципы образования новых участков к заселению прибывающими поселенцами из разных регионов Российской империи в Казахскую степь, Букейханов выдвигает тезис, объединяющий приведенный разнородный фактический материал по узаконенному расположению поселенческих новообразований на географической карте Принуринского района Этот тезис сводится к тому, что только практика фальсификации результатов топографических исследований могла породить абсурдную ситуацию одновременного недовольства коренного населения и нежелания переселенцев обживаться здесь. Отошли от казахских родов пашни, назначение которых хотя и было нерегулярно — потребительским, но тем не менее качественно структурировали их продовольственное потребление. Однако они по причине высокой степени риска неурожаев при долговременном возделывании не могли быть основой хуторского хозяйствования. В целом на этой территории в среднем 65% земли признана по данным разных экспедиций неудобными. Манипуляции администрации в целях расширения колонизации, когда 5 десятины неудобной земли засчитывались как 1 десятина удобной, не только преступно искажали реальные возможности формирования аграрного сектора за счет переселенцев, но и неразрешимо противоречили официально принятым к руководству рекомендациям экспедиции Ф.А.Щербины 1896–1901 годов, которая в законных интересах местного населения — казахов предусмотрела по всем исследованным районам соответствующие нормы землепользования. А. Букейханов особо обращает внимание на то, что ко всему прочему в пользование переселенцев отошли естественные водоемы, без которых обваливается вся структура кочевого хозяйства. Кочевые пути, на которых держится благополучие хозяйствования в условиях полупустынных степей, без водоемов, расположение которых, собственно, и определяют их круги, теряют свой смысл. У брода на реке Сокыр располагались кстау — зимовки казахов, прилегающая к реке земля составила участок Куропаткинский, важнейшее календарное звено кочевого хозяйства целого рода было разорвано. Автор приводит многочисленные доказательства ухудшения положения кочевых хозяйств, согнанных с берегов озер и обосновавших свои кстау на берегах малых рек, плохо пригодных к этому сезону хозяйствования, и заключает риторическим вопрошанием»…какой смысл имеют абсолютные числа десятин Киргизской земли, где можно согнать киргиз с их усадьбы, отобрать их пашни, покосы и водные источники, без которых летние и осенние пастбища не могут быть использованы, обречь киргизское хозяйство на верное разорение, а народ в нищету, — и что в результате?». [4]
В седьмой заключительной части очерка Букейханов раскрывает позитивное хозяйственное значение ландшафтов и природно — климатического своеобразия принуринских земель именно для скотоводческого уклада экономики. Он неопровержимо доказывает, что так называемые неудобные земли в терминологии идеологов переселения в максимальной степени приспособлены местными скотоводами — казахами к извлечению хозяйственных выгод, составляющих материальную основу их существования. Кокпек и курай, на быстрое и неостановимое прорастание которых на пашнях и залежах жалуются переселенцы, имеют первостепенное значение для казахских пастбищ. Летняя ночная тебеневка табунов лошадей местных казахских родов держится на обширных пастбищах с кураем. Все посезонное движение стад всех видов живности, принадлежащих казахам, обусловлено поступательным потреблением преимущественно ковыля и кокпека на обширных степных пространствах. В связи с этим Букейханов приводит случай, когда казахи, зимовавшие на реке Сарысу замешкались с определением срока завершения холодного периода года, и по ранней весне табуны лошадей самовольно переправились с большим уроном в количестве через разлившуюся реку, прорвали редкий заслон пастухов и ушли не север, где на пастбищах начали подниматься ковыль и кокпек. Пример заключает восклицание: «Такова «власть скотоводства» — этого видового признака, как элемента цветка растения, Киргизского края, вырастившего в течение веков в условиях своей однообразной нищенской природы, подвижное до неуловимости и приспособленное, как кокпек, кочевое киргизское скотоводство» [5].
В конце Букейханов систематизирует в таблицах весь ранее приведенный статистический материал по соотношению худших и лучших земель на Нуре, комментирует его в преломлении к реальной практике местных чиновников от земельного управления по подтасовке негативных показателей результатов переселения и дальнейшим аграрным видам царского правительства в этом регионе и подводит итог: «Я думаю, что эти числа говорят сами за себя и что для тех, кто добросовестно над ними подумает, ясен их смысл, так исчерпывающе характеризующий и то, в каком прекрасном для земледельческой культуры углу степи лежат эти земли, и то, на каких культурных почвах устраивают переселенцев ни в чем не сомневающиеся люди, творящие только волю посылавшего, сидя в Питере, играющего 168 миллионами десятин Киргизского края — на утешение людям, одержимым классовыми интересами и в высокой степени ослепшими» [6].
Аккордными звуками реквиема над благими пожеланиями Васильчиковых [7] и иже с ними, которыми вымощен тернистый путь переселенцев в Степном крае, звучат слова напоминания о судьбе поселка Ивановский, о котором шла речь в самом начале очерка: «Крестьяне пос. Ивановского, после бесплодной маяты переходящие на киргизское полукочевое и полуземледельческое хоз. с подчинением последнего первому, вступают на рациональный путь. Высокие пустые слова о внесении в «нашу азиатскую окраину» оседлой земледельческой культуры постольку, поскольку авторы их произносят сознательно, — не более, как обман, как солонцы, простым умножением превращенные в удобные земли…» [8]
А. Букейханов не отрывает вопросы защиты коренных социальных интересов казахского народа от исторических задач буржуазно — демократической революции в России. Как один их заметных деятелей конституционно — демократической партии России (кадеты), боровшейся за реальные свободы граждан и равенство всех перед законом, требовавшей, в частности, отчуждения земельного фонда в пользу малоземельным и безземельным крестьянам, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что без ускоренного решения аграрного вопроса Россия обречена на экономическую отсталость и перманентные внутренние социальные конфликты, чреватые политическим распадом. Но он вместе с соратниками по партии противостоял Столыпинской программе форсированного и насильственного перевода общинных отношений в русской деревне на хуторское хозяйствование, особенно на новых территориях за Уралом, без учета исторически обусловленных препятствий психологического, территориально — специфического и административного порядка. Кадеты ратовали за последовательную реструктуризацию товаро — денежных отношений в русской деревне на базе рыночного перераспределения земли и интенсификации крестьянского труда, которое только и может снять проблему аграрного перенаселения. Перемещение «лишних» крестьян на новые земли в подавляющем большинстве случаев только ухудшает их социальное положение, не решая в корне проблему выхода России из депрессии в аграрном секторе. А неготовность царской бюрократической машины к реализации государственных планов такого масштаба, как переселение и землеустройство сотен тысяч людей, доводит до абсурда саму идею решения аграрного вопроса таким способом. Алихан Букейханов — решительный сторонник правового решения неизбежных конфликтов между переселенцами и местным населением, красной нитью проводит в своих очерках мысль о необходимости законодательного регулирования землепользования в Степном крае с учетом естественных жизненных интересов казахского народа. Социальные интересы полукочевого казахского народа, обусловлены сильной зависимостью от экстенсивных форм хозяйствования, требующих обширных территорий для пастбищ, принуждение его к ускоренной седентеризации равносильно сознательному подталкиванию к общественному хаосу и голоду, хотя в исторической перспективе экономический облик Казахстана видится А. Букейханову как преимущественная сельскохозяйственная специализация на основе оседлости. И в этом ключе большой, хотя и нерентабельный, опыт хуторского хозяйствования переселенцев может сыграть известную роль в процессе окультуривания сельскохозяйственного труда в степных условиях, если придать этому процессу долгосрочный и планомерный характер преобразования всего социального ландшафта. Приверженец идеи национального самоопределения как конечной цели буржуазно — демократической революции, А. Букейханов прозорливо видел объединяющее в полиэтническую общность значение правового регулирования фактического сосуществования двух типов хозяйствования на казахской земле — традиционного полукочевого и новосформировавшегося хуторского. Эта мысль органично вписывается в выраженную А. Букейхановым в статье 1917 года — «Общесибирский съезд» надежду на то, что «если казахская нация образует автономию, то русских, живущих среди нас, заберем с собой» (Перевод наш — Т.С.). [9]
Публицистическое наследие А. Букейханова продолжает активно влиять на процесс этнокультурной идентификации народа Казахстана.
Тахан Серик Шешенбаевич, доктор филологических наук, профессор Карагандинского госуниверситета
Примечания: 1 Надаров Иван Павлович — генерал-губернатор Степного края в 1906–1908 годы
2 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.233.
3 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.226.
4 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.234.
5 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.235.
6 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.236.
7 Васильчиков Иларион Сергеевич (13.04.1881–03.06.1969) — князь, помещик. Депутат IV Государственной Думы, в 1907–08 годах — главноуправляющий землеустройством и земледелием России, в 1908 году участвовал в ревизии Туркестанского края, был активным сторонником экстенсивной колонизации Азии, считая это культурной миссией России.
8 Алихан Букейхан. Избранное / Гл.ред. Р. Нургали. — Алматы: «Қазақ энциклопедиясы», стр.237.
9 См.: Бөкеханов Ә. Шығармалар. – Алматы: Қазақстан, 1994, 263 бет.
МОГИЛА НА ДОНСКОМ КЛАДБИЩЕ Наш коллега из Алматы, журналист телеканала «31 канал» Болат Мурсалим, прислал нам фотографию кладбища Донского монастыря в Москве, а также сообщил адрес и номер телефона кладбища. Молодой литературовед Болат Мурсалим - автор сценария нового документального фильма об истории национально-территориальной автономии Алаш-Орда, снятого кинодокументалистом Калиоллой Омаровым. Другой наш читатель и коллега-журналист из Алматы Адиль Нурмаков написал о том, как несколько лет тому назад, проживая в Москве, в результате поиска места захоронения своего двоюродного деда Ныгмета Нурмакова, вышел на Международное историко-просветительское общество «Мемориал». Там ему передали диск изданной в Москве книги, одно название которой ярко отражает зловещую атмосферу той эпохи, - «Расстрельные списки: Донское кладбище. 1934 – 1940». В диске содержатся около 670 справок о расстрелянных и похороненных на Донском кладбище в 1934 - 1940 годах. Содержание справки: фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, национальность, партийность, образование, место работы, адрес до ареста, дата ареста, осуждающий орган, дата осуждения, обвинение, дата расстрела, реабилитирующий орган, дата реабилитации. Часть справок снабжена фотографиями. По словам Амана Нурмакова, отца Адиля, видный казахский государственный деятель Ныгмет Нурмаков проходил с Алиханом Букейханом по одному «расстрельному списку». Они были расстреляны в один день – 27 сентября 1937 года – и похоронены в тот же день вместе. Как рассказал нашему Радио Азаттык Аман Нурмаков, в диске, переданном его сыну обществом «Мемориал» приводятся также такая шокирующая информация, что расстрелянным 27 сентября 1937 года, в том числе и двум казахским государственным деятелям, была уготована судьба быть похороненными в земле. Вопрос только - как?
Директор Донского кладбища Александр Деменков в телефонном разговоре с корреспондентом Радио Азаттык подтвердил информацию наших читателей. Кроме того он нашел имя Алихана Букейхана в журнале регистрации похороненных лиц и зачитал справочные данные о нем.
По словам Деменкова, имена похороненных в регистрационном журнале указаны не по датам их расстрела или похорон, а в алфавитном порядке. Но, самое главное, имена тех лиц, которые были вместе с Алиханом Букейханом и Ныгметом Нурмаковым похоронены в одном общем захоронении, на самой могиле не указаны. Там также нет данных о количестве похороненных.
По информации пресс-службы московского предприятия «Ритуал», оказывающего ритуальные услуги на Донском кладбище, которое и прислало в редакцию Радио Азаттык фотографию братской могилы, именно в этой общей могиле покоятся Алихан Букейхан и Ныгмет Нурмаков.
Однако судя по надписям на обелиске и табличкам, в этой братской могиле похоронены многие репрессированные, начиная с 1930 года по 1942 год включительно.
Судя по табличкам, установленными родными и близкими, скорее всего, после 1980-х годов, в этой братской могиле площадью максимум в 2-3 квадратных метра покоятся прахи помимо двух казахов видного грузино-советского государственного деятеля Авеля Енукидзе, одного из первых пяти маршалов Советского Союза Михаила Тухачевского, командующего армией Августа Корка, командующего корпусом Роберта Эйдемана и многих других.
По информации радио «Эхо Москвы», на кладбище Донского монастыря есть несколько таких могил. Русское радио их называет даже не братской могилой, а просто «ямой», где захоронены жертвы сталинских репрессий.
«Там есть только таблички, поставленные родственниками, предположившими, что их предки похоронены там. Это просто ямы, куда сбрасывались тела. Там более пяти тысяч репрессированных, расстрелянных в 1937–1938 годы», - сообщило «Эхо Москвы».
ЭКЗОТИЧЕСКОЕ ОБВИНЕНИЕ
Обвинение в национализме, предъявленное очередному казахскому деятелю, не должно особо удивить. Ведь были чудовищные по замыслу и размаху массовые репрессии. Параллельно проводился циничный эксперимент по превращению всех народов СССР в единый «советский народ». Его иронично называли на Западе «хомо советикус».
Сценарии были предусмотрены не Сталиным, как может показаться непосвященному. Их автором был вождь большевиков Владимир Ленин, да еще в первые же годы вероломного захвата власти.
Алихану Букейхану были выдвинуты обвинения: «враг советского строя», «возглавление контрреволюционного движения казахской буржуазии в годы гражданской войны», «руководство контрреволюционным правительством «Алаш-Орда», контакт с контрреволюционным валидовским правительством в Башкирии для совместной борьбы против Советов» (Ахмет Заки Валидов – глава Башкирской автономии в 1917 - 1919 годах), «продолжение контрреволюционной работы на идеологическом фронте», «связи с руководителями контрреволюционного пантюркисткого террористического центра в Москве и Казахстане».
Если читателя что-то может удивить, то это, может быть, одно из обвинений в этом списке, предъявленное только казахскому лидеру Алихану Букейхану, – пропаганда и распространение... «японофильства»(!).
Последнюю часть обвинения автор этого репортажа как раз выписал из протокола допроса и судебного следствия, копия которого была предоставлена комитетом национальной безопасности Казахстана только для ознакомления.
Если же взять обвинения, где говорится, что Алихан Букейхан «был связан с руководителями контрреволюционного пантюркистского террористического центра в Москве и Казахстане», то карательная машина Советов здесь имела в виду как раз таки Ныгмета Нурмакова, но не только его одного.
УНИЧТОЖЕНИЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
В принципе, ожидать от Совдепии - которая по своей сути являлась правопреемником Российской империи в ее худшем проявлении. Провозглашенные коммунистами идеи и лозунги были построены на чудовищной лжи и обмане.
Так, советская власть прекрасно сознавала, что казахская национальная элита начала 20-го столетия придерживалась идеи национального возрождения под лозунгом «Алаш», идеи восстановления национальной государственности. Свидетельством этому было образование автономии Алаш-Орда.
Новая волна казахской интеллигенции предреволюционной и послереволюционной поры также выросла и состоялась именно в атмосфере подъема национального самосознания и самоидентификации.
Без изоляции казахской интеллигенции, а еще лучше без полного уничтожения, авантюристической власти Советов нельзя было не только добиться своих античеловечных планов, но и сохраниться в долгосрочной перспективе.
Редакция радио Азаттык выражает благодарность Болату Мурсалиму, Аману Нурмакову и его сыну Адилю за предоставленные новые сведения и фотоматериалы.
P.S.: В предоставленной автору этого репортажа справке ФСБ Российской Федерации говорится: «С января 1935 года по 22 июня 1941 года в СССР были арестованы 19 миллионов 840 тысячи человек. Из них 7 миллионов расстреляны».
В 1887 году возле Каркаралинского русского училища остановился фаэтон, отделанный серебром. В упряжке был великолепный белый конь с длинной шелковистой гривой. Открылась дверь кареты, и из нее вышел крупный рыжеусый генерал. Вышел, распрямился и оглянулся. На звук колокольчиков его экипажа из здания училища высыпали учащиеся и замерли в ожидании предстоящего события. Генерал добродушно улыбнулся и сказал зычным голосом: «Здравствуйте, джигиты!» В ответ словно из одного рта раздалось: «С приездом, ваше превосходительство!» Радуясь легкому ветерку, теплому солнечному дню, генерал сказал: «Я приехал сюда из Омска и при этом экипаж проделал путь в 760 верст. Кто из вас вычислит, сколько раз за эту дорогу прокрутились колеса экипажа?» Все присутствующие стали мучительно соображать. Только один ученик подошел к фаэтону и стал измерять ступицу колеса, подумал и без запинки доложил генералу: «Ваше превосходительство! Колесо прокрутилось за это расстояние столько-то раз!» Генерал улыбнулся и обратился к подошедшему к этому моменту директору училища: «Поедет со мной в Омск! Готовьте мальчика в дорогу!» Проезжим начальником был генерал-губернатор Степной губернии Герасим Колпаковский. Мальчика из училища звали Алихан Букейханов…
«Ввиду весьма отличных успехов…» …Имея при себе суконную пару, халат, шубу и две пары белья, Алихан приезжает учиться в Омское училище для подготовки низших технических кадров для строительства Сибирской железной дороги. Учился хорошо и после окончания училища захотел продолжить учебу в Санкт-Петербургском Императорском лесном институте. Директор училища Н.Е. Доброхотов обращается к каркаралинскому уездному начальнику с прошением: «Имею честь покорнейше просить продолжать выдавать Алихану Нурмухамедову стипендию киргизских обществ в размере 200 рублей, ибо поступление вышеупомянутого воспитанника Нурмухамедова в высшее учебное заведение крайне желательно ввиду весьма отличных его успехов и безупречного его поведения». На последнем курсе Алихан подает заявление об изменении своей фамилии с Нурмухамедов на Букейханов. Тем не менее аттестат об окончании училища он получает с фамилией Нурмухамедов. Через месяц, получив 200 рублей «прогонных», письмо Н.Е. Доброхотова на имя профессора И.Н. Бородина, а также рекомендательное письмо из канцелярии степного генерал-губернатора, Алихан отправляется в Санкт-Петербург. О студенческих годах Алихана Букейханова мало что известно. Учился он, как всегда, искрометно. Но его деятельная натура, революционная атмосфера студенчества привели его в ряды тех, кто участвовал в демонстрациях и забастовках. Уже на студенческой скамье он приковывает к себе внимание департамента полиции и попадает в список неблагонадежных. Букейханов заканчивает институт, получает специальность лесного экономиста и в 1894 году вновь появляется в Омске. Свою трудовую деятельность он начинает с преподавания в местной лесной школе, затем служит чиновником Омского переселенческого управления. Но просто служить в каком-то ведомстве не по деятельной натуре Алихана. Поэтому он активно сотрудничает с политическими организациями, часто публикуется в различных газетах и журналах, принимает участие в научно-исследовательских экспедициях под руководством Ф.А. Щербины по исследованию Степных и Киргизских областей. Алихан, помимо надворного учета хозяйств казахов, их скота, используемых земель и сбора другого этнографического материала, анализирует казахское хозяйство, вырабатывает нормы землевладения и землепользования местного населения. Позднее эти исследования были опубликованы в разных журналах и газетах. В те годы он становится членом Западносибирского отдела Императорского русского географического общества (ИРГО), а в 1901 году – членом распорядительного комитета отдела ИРГО. Уже в первые годы своей деятельности в Омске Алихан Букейханов сотрудничает с рядом местных и центральных газет. В период работы в редакции газеты «Степной край» он знакомится с потомком переселенцев в Сибирь Яковом Севостьяновым. Их сближают взгляды на жизнь и политику. К тому же Яков не препятствовал знакомству Алихана с его дочкой Ольгой. И когда однажды молодые пришли за благословением на брак, отец с грустью сказал: «Доченька! Лучшего избранника, чем Алихан, я бы тебе никогда и не пожелал. Но вы оба должны быть готовы к трудностям. Он казах и вырос среди степняков с их условностями и традициями. Ты русская. Ему в степи будут ставить в вину, что избрал русскую. Тебя будут часто упрекать твои соплеменники, что твой муж – инородец. Я вас благословляю, но будьте терпеливыми, и хранит вас любовь». В 1903 году у молодой семьи появилась дочка Лиза, среди казахов за ней осталось другое имя – Зейнеп. «Я являюсь представителем своего народа…» В это время Букейханов становится признанным лидером казахского национально-освободительного движения. Официальным его признанием было избрание в 1905 году представителем казахского народа на Съезд земских и городских деятелей России, который проходил в Москве. В своем выступлении на съезде Букейханов говорил: «Я являюсь представителем своего четырехмиллионного народа, занимающего огромную территорию от Урала до Алтая, от линии Сибирской железной дороги до Омска. У нас преследуется школа с казахским языком, нас тоже давит цензура. Вот уже 13 месяцев, например, не могу добиться от цензуры разрешения на издание киргизского перевода 46 басен И.А. Крылова». Революционные события 1905 года получили отклик по всей России. Не обошли стороной эти волнения и Степь. В конце октября 1905 года интеллигентные казахи, жившие в Омске, перевели знаменитый Манифест от 17 октября на казахский язык, с «благословения» цензора и вице-губернатора, напечатали в акмолинской областной типографии и послали в Степь десять тысяч экземпляров. Благодаря активности казахов, в короткое время Манифест стал достоянием всей Степи. Повсеместно казахи съезжались на большие и малые съезды, читали Манифест, комментировали его, обсуждали вопросы о будущих выборах в Государственную думу. Однако омский генерал-губернатор Сухотин, о котором говорили «человек твердый, прямой и умный, только скоропалительный, в особенности до обеда», – писал в своем донесении другое. «…С одиннадцати часов учащиеся разных заведений с участием взрослых, после того что узнали о Манифесте, двинулись толпою в насколько сот человек… Я вышел на подъезд, но был встречен криком, гамом, с заявлением, что наступил режим другого флага, что нужно опустить трехцветный флаг. Все мои убеждения не успокаивали толпу. Начали бросать камнями в меня, разбили несколько окон. К сожалению, не вижу успокоительного воздействия педагогов и учителей. Особенно в этом отношении выдаются Пищиков (начальник отделения казенной палаты), учитель Шостаков и статистик Букейханов…» Алихана Букейханова взяли под стражу 9 января 1906 года. «За четыре с половиной месяца сидения в павлодарской тюрьме вечерами я читал целые часы солдатам дежурного караула Пушкина, Лермонтова и Шекспира, – пишет Букейханов. – Слушатели располагались в коридоре против глазка моей двери, я устраивался у выступа печи, обращенного к двери, переносная лампа ставилась на карнизе печи. Хорошо помню, что большое впечатление на солдат произвел «Кориолан» Шекспира». А Степь уже готовилась к выборам. Крестьянские начальники были командированы в Степь для агитации. Они собирали большие съезды, разъясняли им Манифест 17 октября, говорили, что до сих пор законы издавались чиновниками, незнакомыми с народным бытом, законы не соответствовали требованиям жизни… Царь созывает Государственную думу, чтобы согласовать закон с запросами жизни… Казахи также призваны избрать своих депутатов. Нужно выбрать людей хороших, а не тех, которые сидят в тюрьме. Хорошего человека правительство не заключает в тюрьму… Словом, против Алихана работали высокопоставленные чиновники. Задача была простая: любой ценой не допустить избрания его в Думу. Но из-за отсутствия серьезных улик власти уже не могли дольше держать его в заключении. Таким образом, за несколько недель до выборов в Государственную думу его отпустили на волю. Алихан был избран в Первую Государственную думу России от казахского населения Семипалатинской области. При голосовании из 176 выборщиков 175 были за его кандидатуру. Но Букейханов прибыл в столицу лишь накануне насильственного роспуска Государственной думы. Виной опоздания было его заключение в павлодарской и омской тюрьмах. После разгона Думы более двухсот депутатов выехали в финский город Выборг для выражения протеста царскому указу. Там родилось известное «Выборгское воззвание». Подписали этот документ 180 депутатов. После этого Особое присутствие Санкт-Петербургской судебной палаты приговорило Алихана в числе остальных подписантов к трем месяцам тюремного заключения. На этот раз его поместили в тюрьму в Семипалатинске. Когда в народе прошел слух, что Алихан в тюрьме заболел, его земляки-тобыктинцы стали ежедневно посещать и поддерживать его. Один из них пригнал в город из аула кобылу и ежедневно стал приносить сабу с кумысом… После этого заключения Букейханова высылают из Омска в Самару, где он с семьей проживет до 1915 года. Эти годы станут самыми бурными в его борьбе за создание новой политической партии. Именно тогда он вступает в ряды партии «Народная воля». Эта партия также известна как Конституционно-демократическая (кадеты). Букейханов организовывает группу этой партии из представителей казахской интеллигенции и политических активистов. В эти годы Алихан становится народным вожаком, которого боятся власти. Недаром высший чиновник жандармского управления Омска утверждает: «Главным руководителем, оказывающим огромное влияние на киргизскую степь, безусловно, есть и будет чиновник переселенческого управления Букейханов». В 1913 году при активном участии Алихана вышел первый номер газеты «Казах», которая впоследствии станет политическим органом вновь зарождающейся партии «Алаш». Бессменным редактором этой газеты был соратник Алихана – Ахмет Байтурсынов. В этот период в семье Алихана появляется наследник – в 1910 году родился сын Октай, который впоследствии, работая постоянно в русскоязычной среде, приобрел еще одно имя – Сергей. В 1915 году его принимают в состав губернского комитета Конституционно-демократической партии, и он участвует в ее шестом всероссийском съезде. Здесь А.Н. Букейханов избирается в состав центрального органа партии как один из видных руководителей самарской группы. Тогда же он вступает в Санкт-Петербургскую масонскую ложу. Программа партии кадетов А.Н. Букейханову казалась наиболее близкой к его политическим взглядам. Некоторые ее члены рассматривали будущее России в ее федеративном устройстве, разделенной на автономные субъекты, но соединенные единой Конституцией. В 1916 году истекает срок ссылки в Самару, но в возвращении в Омск Алихану отказывают. Он поселяется в Оренбурге и включается в общественную жизнь города и всего казахского края. В том же году его уже в новом городе избирает народ своим гласным в городскую думу. Таков был его авторитет в народе. Большие надежды Алихан связывал с Февральской революцией: к власти пришли либералы (Милюков, Чхеидзе, Керенский), и появилась надежда на свободу для казахского народа. К тому же в апреле Алихан назначается комиссаром Временного правительства по Казахстану. Но иллюзии быстро растаяли, и изменилось его отношение к окружавшим собратьям и товарищам. После прихода к власти его товарищи по партии и масонские «братья» отказывают ему в создании автономии казахского народа, желая теперь «сохранить империю в ее границах». Возмущенный этим и разочаровавшийся в бывших своих соратниках, Алихан выходит из рядов кадетской партии и отказывается от своих масонских обязательств. Он активно начинает заниматься организацией национальной партии «Алаш». В это же время он участвует в съезде сибирских автономистов в Томске, где было принято решение о предоставлении автономии казахскому народу в составе Сибирской республики. В декабре 1917 года в Оренбурге состоялся Второй всеказахский учредительный курултай, на котором была провозглашена первая Казахская автономия – Алаш-Орда. Единогласно его первым председателем избирается Алихан Нурмухамедулы Букейханов. Это было историческое событие. Впервые со времен хана Жаныбека было создано единое Казахское государство. Недолгой, однако, оказалась жизнь этого образования – власть в России захватили большевики. Алашординцы оказались единственной силой, препятствовавшей нарастающей «красной» силе. Но вскоре перед казахским правительством и его лидером возник вопрос выбора: продолжать бессмысленное сопротивление и кровопролитие или присоединиться к большевикам. Алихан Букейханов – единственный из лидеров Алаш-Орды, кто не согласился сотрудничать с советской властью, хотя вышло постановление правительства об амнистии членов партии «Алаш» и согласии на их привлечение к сотрудничеству в советских учреждениях. За его оппозиционные взгляды по отношению к новой власти большевистское правительство приняло решение о высылке Алихана из Казахстана…
Место ссылки – Москва Его привезли в Оренбург и поместили в тюрьму вместе с М. Дулатовым. Ежедневно его допрашивали по пять-шесть часов. И вот однажды ночью приходят два солдата и приказывают Алихану выйти: «Нам надо вас доставить в Москву». После приезда в Москву Алихана пригласили на прием к Сталину. Беседа была долгой. Сам Алихан рассказывал с улыбкой о том, как он старался избегать прямолинейности в своих суждениях. Он просто не знал, как поведет себя наркомнац. И вот задается каверзный вопрос: «Каково положение коммунистов в ваших местах?» Букейханов немного подумал и ответил: «Вы же знаете, что на Востоке принято рассказывать притчами. Позвольте и мне рассказать одну. Конечно же, вы знаете о Ходже Насреддине. Однажды он приезжает на одно сборище и держит в руках подкову. Его стали спрашивать: «Что это у тебя в руках?» Насреддин отвечает: «Это же подкова к моему ишаку. Теперь для осуществления мечты мне не хватает только еще трех подков и одного ишака». Вот так бы и я охарактеризовал положение коммунистов в Казахстане». Сталин оценил восточный юмор и немного погодя сказал: «Побудьте пока в Москве. Я дал поручение товарищу Торекулову, чтобы он подыскал для вас квартиру и работу. У меня к вам одно требование: не возвращайтесь на родину и не выезжайте в степи». Алихан ушел, не возражая. Да и мог ли он в его положении что-либо говорить? Он остался один. Его отлучили от друзей, родных, от дела жизни. Поселили его в Большом Кисловском переулке, дом 4, в коммунальной квартире №15… Тем временем Назир Торекулов выполняет поручение Сталина и устраивает Алихана к себе на работу в Центральное издательство народов России. В 1926 году академик Александр Ферсман приглашает Букейханова принять участие в работе особого комитета Академии наук по исследованию автономных и союзных республик в качестве эксперта по Казахстану. В этом же году в Адаевский уезд направляется группа сотрудников по изучению хозяйства, состояния экономики, природных запасов и культуры коренного населения. Букейханову было запрещено выезжать в степи, но руководители экспедиции посчитали, что опасения уже позади. Слух о том, что Алихан приезжает в уезд, уже разнесся по Степи. Земляки стали готовиться к его приезду. Поставили для Алихана в знак высочайшего уважения белую юрту. Беда была только в том, что узун-кулак понес по невидимому телеграфу новость и в органы. И вот Букейханова вновь арестовывают, отправляют в Москву и помещают в Бутырскую тюрьму, где он отсидел 15 дней. После освобождения он сам просится на прием к Сталину, чтобы тот из первых уст узнал о происшедшем. На этот раз встреча была холодной. Сталин напомнил ему: «Ты не забыл, о чем я говорил в прошлую встречу? Не надо было тебе выезжать в Степь…» …Наступило страшное десятилетие. С родины приходили ужасные вести об арестах его сподвижников. Он и сам ощущал изоляцию и свое одиночество. Квартиру в Большом Кисловском переулке все реже и реже посещали приезжавшие земляки. Боялись. Несколько раз приезжала жена Горького Екатерина Павловна Пешкова. В годы политических репрессий она организовала негосударственную службу Красного Креста. Алихану она привозила записки от Ахмета Байтурсынова. Алихан в свою очередь передавал через нее продукты арестованному. Дочь Лиза говорила отцу: «Ты хоть понимаешь, как это опасно для тебя и нас?» На что он отвечал: «Мы давно уже себе не принадлежим. Это наша судьба…» Ордер на арест Алихана был выписан 26 июля 1937 года. Пришли глубокой ночью. Возглавлял наряд не кто иной, как сам Ежов. Курьезом было то, что Елизавета Алихановна училась с ним в гимназии. Ежов хорошо знал Алихана и не раз бывал в этом доме. С ним вместе пришел старший лейтенант Рядинов с нарядом сотрудников ГПУ. Было утро 27 июля. И опять Бутырка. Теперь уже это не те пятнадцать суток, что он отсидел после неудачной поездки в экспедицию в Адаевский уезд. На этот раз начались допросы с пытками, с бессонными ночами, непрерывной сменой допрашивающих следователей. Надо было заставить его признаться, что и в Москве он продолжал контрреволюционную деятельность против советской власти, был агентом иностранной разведки. За три дня он осунулся, поседел и еще более упрямей стали складки у рта. Через два месяца после ареста ему, поседевшему, измученному, но сохранившему достоинство и честь, лидеру казахов двадцатого века, зачитывается приговор Военной коллегии Верховного суда Союза ССР – расстрел.
Вместо эпилога Из книги Срыма Букейханова «Нельзя о прошлом позабыть». «Прошли годы. Иногда я спрашиваю себя: «Когда я стал чувствовать свой долг и ответственность за то, чтобы дела и мысли Алихана и других близких родственников стали известны большему кругу здравомыслящих людей?» Скорее всего, тогда, когда увидел слезы моей тети Лизы, получившей в 1956 году очередной ответ из Военной прокуратуры, а утвердился в этом, когда впервые сам пострадал за родственную связь с ним. В Казахстане, ставшем наконец суверенным государством, свои маяки. Вся жизнь Алихана была сконцентрирована на создании автономного государства, в котором все народы будут равными и казахи наконец не будут ущемлены в праве на развитие своей культуры, своего языка, своих традиций. В последние годы многое свершилось. Не все идет так, как грезилось ему и его соратникам. Но развитие народа не происходит по мановению волшебной палочки. Историю творят конкретные люди в конкретных условиях. Сейчас можно только удивляться многим прозорливым идеям и мыслям выдающейся горстки интеллектуалов, которые в начале двадцатого столетия объединились под флагом Алаш-Орды. Они верили в то, что сейчас медленно, но происходит. В одном они оказались наивными – не все их потомки будут ради народа идти на жертвы, отвечать перед людьми за свои деяния. Они были такими же идеалистами, как в свое время были декабристы в России. Приятным событием для всех наших родственников, интеллигенции, честных людей стало присуждение Международным фондом Абылай хана, Казахским обществом охраны исторических памятников истории и культуры и фондом «Алтын Адам» Алихану Букейханову звания «Человек Столетия» При этом он был поставлен в списке десяти лауреатов первым. При вручении памятной медали и диплома мне предоставили слово, и я напомнил присутствующим слова, сказанные моим отцом, когда пришло известие о реабилитации Алихана: «Ћудайѕа шукiр, аруаћ риза болатын iс басталды!» (Слава богу, наши предки начали улыбаться!)» Андрей ЗУБОВ, Алматы
При подготовке статьи использованы материалы книги С. Букейханова «Нельзя о прошлом позабыть».
Все даты в формате GMT
6 час. Хитов сегодня: 18
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума